«Я учусь быть монахиней»

Беседа с монахиней Теодорой (Васич), благочинной Свято-Введенского монастыря в г. Белграде

Я родилась в Белграде 29 мая 1967 года, в день памяти святых Феодора Освященного, великомученика Феодора Вршацкого и мученика Вукашина Ясеновацкого. Но мои родители были родом из Боснии и Герцеговины, бывшей югославской республики. Из-за новой работы папы семья переехала в Белград. На тот момент у родителей был один ребенок, мой старший брат, а в то время, когда мои родные переехали в Белград, мама уже была беременна мной. Тогда же одна замечательная женщина, знакомая моих родителей, сказала, что она хотела бы быть крестной младенца, и если это будет девочка, ее нарекут Еленой. А моя бабушка, мама моей мамы, не зная ничего об этом, однажды увидела интересный сон. Во сне ей навстречу шел младший сын, мой дядя, со словами: «Мать, родилась Елена». И я родилась — несколько месяцев спустя. Так Господь открыл бабушке мое имя, которым меня действительно нарекли при Крещении.

Я росла в церковной семье. Еще с детских лет я очень любила рисовать, особенно портреты и природу, а окончив лингвистическую гимназию в Белграде, собиралась поступать на факультет драматического искусства Белградского университета. Но Господь управил иначе.

Когда мне было 23 года, я трудилась в одной государственной структуре. Во время перерыва на работе мне в руки попал журнал, где была интересная статья о студентах богословского факультета Белградского университета, и мне очень захотелось там учиться. Я узнала, что там изучают языки, иконопись, историю, богословие. Сразу туда позвонив, я выяснила, в какой день будет приемный экзамен, а на следующий день уволилась с работы. Экзамены я сдала успешно и была зачислена на факультет.

Нашими преподавателями были: епископ Афанасий (Евтич), епископ Ириней (Булович), митрополит Амфилохий (Радович), епископ Игнатий (Мидич) и владыка Даниил (Крстич), а также академик, профессор Владета (Еротич). Все было очень интересно и ново для меня. Студентов было много, среди нас были ребята даже из Греции, но когда началась война, многие сербы вернулись домой.

В один из дней в «окне» между занятиями я хотела показать моему другу, который собирался поступить послушником в монастырь Дечаны в Косово и был родом из Черногории, белградский храм святого Архангела Гавриила. Поскольку у нас было много времени, в знак благодарности он тоже захотел показать мне кое-что… Я подумала: «Какой это может быть храм, о котором я, живя в Белграде, не знаю?» И мы пошли (я едва за ним успевала, он был очень быстрый). Наконец, мы оказались у стен монастыря. Как потом выяснилось, все наши владыки с факультета служили здесь, кто-то был пострижен тут, но я этого ничего не знала. Мне было очень стыдно. Это был Свято-Введенский монастырь в Белграде.

К тому времени мне уже давно хотелось поговорить с кем-то именно из монахинь. Помню, когда привезли мощи святого владыки Николая в Сербию из США, в монастыре Лелич собрались тысячи мирян, монашествующих и духовенства. И вот там я обратила внимание на трех монахинь, стоявших ко мне спиной. Другие подходили к той, что была посередине, и брали благословение, а я смотрела на нее и не могла оторваться. Я спросила студентов вокруг меня, знают ли они, кто она, но они не могли ответить мне. Тогда в Леличе из множества монашествующих и мирян только она заинтриговала меня. Еще год я буквально каждый день думала о ней и вздыхала, но не знала, кто она и как ее зовут, из какого она монастыря. Это была игуменья Агния (Дмитрович), моя будущая старица. Я даже маму никогда так часто не вспоминала.

Но Господь помиловал меня и через год или два привел именно к игуменье Агнии, о которой я так много думала и с которой мечтала пообщаться. Вот как это было. Я долгое время собиралась прийти в Введенскую обитель и поговорить с кем-то, но искушение всегда препятствовало этому. В какой-то из дней я поехала туда с твердым намерением и молитвой сделать это. Когда я была уже в храме монастыря, то обратилась к одному из трудников с просьбой позвать кого-нибудь из монахинь. Меня пригласили в корпус. Я села. Трудник вернулся и сказал, что со мной поговорит матушка-игуменья. Я испугалась, потому что студенты говорили, что все игуменьи такие строгие! Опустив голову, сижу и думаю: «Господи, какой будет разговор, какая встреча?»

И когда спустилась игуменья, я, увидев ее, растерялась. Тогда я не могла поверить, что это она! Та самая монахиня, которую я видела в Леличе! Красивая, словно с небес! Если бы я знала, что она тут, я бы прямо из роддома сразу жила с ней в монастыре. Матушка Агния была и внешне очень красивая, но особенно поражала ее внутренняя красота. Она была настоящей духовной матерью. Для меня она стала абсолютным авторитетом.

В тот день матушка пригласила меня на угощение и беседу. Я была как на небесах. Время остановилось… Я представилась, сказала, кто я и зачем пришла. Она ответила, что у нее будут гости, но пока они не приехали, мы можем поговорить. Я осталась, а гости не приехали. Наша беседа длилась около пяти часов, в ней я открыла себя полностью. Тогда же она сказала мне, что я могу приезжать в монастырь, когда хочу. Нас прервал звон колокола перед началом вечерней службы. Помню, что это был октябрь. С тех пор каждое воскресенье и праздники я приходила в монастырь на службу, а весной уже знала, что останусь здесь.

Мне требовалось сдать еще несколько экзаменов на богословском факультете, но тогда для меня все стало не важно. Я пробовала вспомнить, что еще меня держит в миру, но ничего толком не вспомнила и однажды просто осталась в монастыре. Я не знала точно, когда уйду в монастырь, в какой день и какого числа, но была абсолютно уверена в том, что это случится само. Однажды я пришла на службу (было воскресенье), и матушка Евгения, благочинная, спросила, смогу ли я завтра им помочь. Я ответила: «Да», а на следующий день случилось то же самое. Домой мне не хотелось, так я и осталась. День, в который я пришла в монастырь, 24 июля — это память святой великомученицы Евфимии и блаженной Ольги-Елены, княгини Русской, а Елена — имя, данное мне при Крещении…

Перед всенощной накануне Воздвижения меня одели в послушницы. Тогда я почему-то не думала ни про маму, ни про папу. Я даже спрашивала матушку: «Что со мной такое? Это нормально, что я ни про кого не думаю?» Она сказала, что это нормально, что Господь дает такое состояние. И что Господь оторвал меня от родителей и привел к Себе. Она была очень хорошей духовной матерью, педагогом и руководителем, особенно для меня. Я была ее келейницей семь лет. Еще когда я студенткой приходила к матушке для бесед и на послушание, она говорила, что очень хотела бы закончить ремонт храма, корпуса, постричь меня и умереть. Точно так и случилось.

В детстве я часто думала о том, что будет со мной в 2000 году, и случилось так, что в 2000 году патриарх Павел постриг меня в монашество. Матушка часто говорила, что всегда хотела иметь монахиню Теодору — в честь преподобной Теодоры Александрийской, которая подвизалась в мужском монастыре. Месяца за два перед постригом она предложила мне выбрать имя. Помню, что было четыре варианта: Елисавета, Евфимия, Теодора и Павла. Я очень хотела быть Павлой — в честь патриарха. Тогда она сказала мне: «Возьми Евангелие и список. Когда будет Троица, мы выберем имя». И вот когда наступил праздник, я ей говорю: «Матушка, нам же нужно сегодня выбрать имя!» А в этот день службы были долгими, и она уже была уставшая, поэтому ответила: «Давай завтра». «Вы же сказали, в первый день Троицы! Я Вас прошу». — «Добро».

Мы нашли глубокую посудину, положили туда бумажечки с именами, чтобы не было видно, матушка сказала, чтобы я выбирала. Признаюсь, я боялась, что у меня будут искушения из-за того, что я сама выбрала имя. Но матушка меня успокоила. Она подошла к окну, прочитала «Царю Небесный», перекрестилась и вытащила бумажку. Я говорю: «Матушка, ну что? Давайте я посмотрю». Она отвечает: «То, что я всегда и хотела — Теодора».

Надо заметить, что когда я училась в художественной школе, то всегда подписывалась как Теодора. Даже не знаю, почему. Как-то посмотрела американский фильм про русскую эмигрантку Теодору, девушку-инвалида. И еще тогда читала роман про византийскую царицу Теодору. Но тогда я совершенно забыла, что так подписывалась и любила это имя.

В том году у патриарха Павла были проблемы с горлом, и он иногда не мог по этой причине совершать богослужение, поэтому мой постриг откладывали. В какой-то вторник из Патриархии позвонили по телефону и попросили нас с игуменьей приехать к Святейшему для беседы. Мы сразу поехали. Постриг был назначен на четверг. Монашеское одеяние было полностью готово, кроме власяницы, но мы ее быстро подготовили. Еще было дано благословение, чтобы я никого, кроме членов семьи, не приглашала на постриг.

Во вторник вечером позвонила моя подруга детства, и мы немного поговорили. Во время разговора она несколько раз спросила, как у меня дела. Меня это немного удивило, потому что я поняла, что у нее нет никакой конкретной причины для звонка. Я спросила, почему она столько раз спрашивает, как у меня дела. Она ответила, что прошлой ночью увидела во сне наш старый край, где мы жили и выросли, и что в моем доме собралось много народу. Она пришла и узнала от людей, что я скончалась. Она ужасно скорбела и была потрясена, что я умерла молодой. Тогда кто-то из присутствующих сказал: «Не скорбите, несмотря на то, что она умерла молодой, ей 33 года, и она ушла непосредственно ко Христу». Тогда она немного успокоилась, потому что и сама была верующей девушкой. Однако когда она проснулась и вспомнила свой сон, то начала думать обо мне и переживать. Поэтому она позвонила в монастырь, чтобы узнать, как у меня дела. Я попросила ее остаться на связи и поспешила к матушке-игуменье, чтобы пересказать ей это вкратце. Матушка улыбнулась и сказала: «Вот, Господь открыл ей твое умирание для этого мира, пригласи ее на постриг».

Мой постриг состоялся на праздник Рождества Иоанна Предтечи. Тогда же, после службы, ко мне подошла подруга и сказала: «Ты помнишь свои рисунки?» Я тогда очень удивилась: как могла об этом забыть?..

Продолжение следует…

Записала инокиня Иоанна (Панкова)
29.06.2017
Сайт Свято-Елисаветинского монастыря в Минске