21 апреля. Великий Вторник.
…Гудят ноги. Сижу в Храме святой праведной Анны, пишу, пытаясь вспомнить, где были с утра.
…Вечером отец Ириней сказал, что есть здесь такой обычай: все паломники навещают Патриарха Иерусалимского. Решили и мы не нарушать традиции. Едем на автобусе в Старый Город. Прикладываемся к стенам Кувуклии. На Голгофе – служба.
…Патриарха не застали: уехал с паломниками на Иордан. Хочется пить. Велчинова ведет нас (афонцев, старенького диакона Василия из Польши) к греческому архимандриту отцу Евсевию. Мы в прохладной тесной комнатенке. Кое-как рассаживаемся. Пьем чай, кофе с орешками, беседуем. Отец Евсевий живой, подвижный (как и все люди маленького роста), веселый. Прекрасно знает русский, балагурит. Немного приходим в себя от жары, снова пробираемся тесными улочками.
— Батюшка, почему на вас не плюют? – Велчинова. — Я начинаю сомневаться в вашей духовности. Когда я шла в том году с матушкой, на нас плевали пейсатые.
Улыбаюсь. Какая уж моя духовность. Бродят израильские солдаты. Один всматривается, неожиданно поднимает руку.
— Доброе утро.
Отвечаю на приветствие…
Крики, шум, гам. Продавцы вылавливают покупателей. Зазывают, умоляют, заволакивают. Изобилие плодов земных. В глазах рябит от разнообразия. Горы ананасов, бананов и прочих диковинных фруктов. Изделия из настоящего и поддельного золота, серебра, перламутра. Продается все. Иудейские шапочки, кресты, ладан, масонские знаки, символики, мечи, иконы. Здесь можно купить все. Здесь правит господин доллар. Пожалуйста — несколько долларов, и вы – владелец тернового венца, искусно сплетенного заботливыми руками. (Умелый ремесленник! Кому предназначено твое страшное рукоделие?) Можете надеть на свою католическую, лютеранскую или вообще безбожную головушку – хорошая фотография получится. Потом, дома, будете своим родным показывать ее за чашкой кофе, дымя, острословя, рассказывая. И это будет (наряду с другими сувенирами) единственным богатством, что вы приобрели на Святой Земле. Все привезенное вами можно уместить на полочках, столах и в альбомах, обделив при этом и так небогатую душу свою. О скудость души светской!
Благодать ли виновата, что ты не вмещаешь ее?..
— Да, чего только нет – без особого восторга говорю я.
— Духа Божия нет! – сурово отвечает отец Ириней.
Трудно не согласится. Дух Божий не займет пьедестала золотого тельца.
На углу останавливаемся, поскольку мы с Велчиновой уже бывали в тех местах, куда направляются отцы, — разделяемся.
…Решили приобрести святыню. Отец Пантелеймон, грек-святогробец, приветствует как старых знакомых. Покупаем иерусалимский ладан, масло от Гроба Господня, отец Пантелеймон откалывает от камня кусочек. Да, на это мы не рассчитывали. Камешек от Гроба Господня! Заворачиваем Святыню, идем покупать свечи. Я жадничаю, хочу купить пачек двадцать. В каждой пачке – тридцать три тоненькие белые свечи.
Арина не советует:
— Тяжело будет. Покрошатся.
Соглашаюсь, покупаем двенадцать пачек. Что-то, улыбаясь, говорит гречанка.
— Очень правильно говорите. Абсолютно с вами согласен.
(Было бы вообще прекрасно, если бы я хоть что-то понял. Но полностью ее поддерживаю. Довольная отходит).
…Хочу купить деревянных крестиков. Продавец, с жуликоватой физиономией, заинтересовался моим резным наперсным крестом. Разглядывает, причмокивает.
— Можете ли Вы продать? – переводит Велчинова.
— Вместе с головой, — без улыбки отвечаю дельцу.
Покупаем несколько деревянных крестиков, идем мимо сваленных прелестей мира сего. Арина для монастыря хочет купить зеленого бархата. Нас приглашают куда-то наверх. Агрессивно предлагают разные сорта. Цена? Сорок долларов метр. Поворачиваемся. Продавец в отчаянии. Умоляюще-угрожающе жестикулирует, сбавляет десять долларов. (Твердо идем.)
— Плиз! – требовательно.
Уходим. Будь его воля, он бы закатал нас в эти рулоны…
На одном из поворотов сталкиваемся с отцами, присоединяемся. …Входим в Преторию. Спускаемся в пещеру, прикладываемся к плите с двумя отверстиями для ног. Здесь в колодках томился Господь. Молчим. Ставим свечи. Лобызаем холодные плиты. Читаем надпись. Понимаем одно слово – Варавва. По винтовой лестнице (раньше осужденных спускали в корзине) приближаемся к камере смертников. Место заключения разбойника Вараввы. Вместо него распяли Бога.
Вифезда. Устланный ровными плитами двор. От купели (она глубоко внизу) – лужа мутноватой стоячей воды…
…Снова тесные улочки. Покидаем Старый Город Дамасскими вратами. Шумит восточный базар. Вся площадь в тканях, фруктах, овощах, зелени, навесах. Пытаясь не наступить на все это добро, петляя, выходим на тротуар. Оборачиваемся. Израильский солдат сверху, из окна стены наблюдает за людом. Здесь иногда убивают…
…17.00. Прибываем в Горненскую обитель. День еще не закончен. Стараниями матушек монахини Иулиании, послушницы Ольги нас поджидает машина. Араб Дауд, рабочий монастыря, везет в Хеврон к Мамврийскому дубу.
Проезжаем вдоль длинного высокого забора.
— Дегейшен лагерь. (Здесь живут тринадцать тысяч арабов, изгнанные евреями из разных мест. Трущобы. Дауд на ломаном русском возмущается.)
— А почему у вас номера разного цвета – синие, желтые?
— Синие – арабские, желтые – евреи, — отвечает Дауд.
— Зависит от того, кто в каких кварталах живет?
— Нет, от национальность, – Дауд морщится, кивком головы показывает на ряд новостроек. – Вот. Еврей. Арабская земля. Скоро негде жить.
Мать Иулиания пытается перевести разговор на духовную тему:
— Будем ближе подъезжать – Церковь наша будет.
— А чьи виноградники? — инокиня Ольга.
— Здесь снова лагерь, Аруб. Солдаты. Как турма, — понятно, кто.
Старец гонимый был…
— Аруль. Солдаты. Дом захватил…
…Хеврон.
— Сюда пришел Авраам, остановился здесь, — мать Иулиания.
Машина тормозит у русского Храма.
— Вон турма. Сорок один месяц сидел, — Дауд указывает на горизонт.
…Выходит старый монах с ключами. Отец Георгий. Идем к высокому металлическому забору…
…Огромный ветхий дуб. В обхват баобаба. Место явления Святой Троицы Патриарху Аврааму. Словно подтверждая случившееся событие, дуб имеет три мощных сухих ствола, стянутых железными обручами. Половина дерева под кровлей. Остальная сухая часть дуба выступает над крышей. Кое-где молодые зеленые побеги. (По преданию, конец мира наступит, когда этот дуб рухнет. Его уже и сейчас подпирают железными рельсами.)
На третий день Святой Троицы у Мамврийского дуба совершается Божественная Литургия. Мать Иулиания собирает дубовые листочки.
— Раздадите в России.
Выходим. Арабские детишки, парни. Машу им рукой. Бегут, матушка раздает конфеты. Сбиваемся в кучу, застываем. Ольга щелкает фотоаппаратом. Арабский мальчишка, не зная, как выразить свою благодарность, неловко сует для пожатия грязную ладошку. Рука приемлется. Отец Георгий закрывает дверь, поворачивается ко мне. Пытливо всматривается.
— Как вы относитесь к советской Церкви? (Вопрос истинного карловчанина. Миролюбие мое начинает оскудевать).
— Не знаю такой. – Потом мягче, принимая во внимание старческие годы: — Отченька, дорогой, Церковь не может быть советской, красной, белой. Такими бывают люди.
Простячок улыбается, кивает, зовет к себе…
…Монастырская трапезная (когда-то здесь был монастырь). Длинный деревянный стол. Болященький послушник в дырявом свитере ставит на клеенку яблоки, халькум (восточные сласти), лепешки, маслины. Довольный хозяин тащит вино. Благословляю стол, кушаем. Сквозь окно – вопли муллы с минарета. Дауд гордится, хоть и православный.
— Пят раз день молимся.
Смеркается. Встаем, благодарим гостеприимного монаха. На прощание обнимаемся. Дауд заводит машину.
Проезжаем мимо лагеря палестинцев. С вышки территорию обшаривает мощный луч прожектора.
Подъезжаем к монастырю. От денег Дауд отказывается, разворачивается, машет рукой, исчезает.
СпасиБо за правду, отец Роман! Не многим дано её говорить, даже в Церкви…
Отец Роман! Спасибо Вам за то, что Вы так просто и удивительно тонко показали всю многогранность мира. Вы так достоверно, детально описываете всё, что Вас окружает, что создается впечатление, как будто это ты сам путешествуешь по Святым местам. Несмотря на многие негативные факторы, которые там присутствуют (даже это Святое место, как вся Вселенная в миниатюре: и зло, и добро; и истина, и ложь; и чистота, и порок), тем не менее, высвечивывается, по крупицам складывается Святая Земля, по которой ходил Иисус Христос и которую Он нам завещал! Спасибо Вам за Свет и Истину, за Любовь, которую нам дарует Христос!
Начиталась, наплакалась, нарадовалась. Спаси Господи, о. Романа и редактора.
Как все мне это знакомо. Родилась и живу в г. Калининграде — свободной экономической зоне. Если конечно «зону» можно назвать свободной. По родителям своим ( их уж нет на этом свете) я — литовка. А вот по духу, вере и отношению к жизни — есть о чем задуматься…
Знаю, что не прочтет батюшка мою заметку, но все же.. Всегда читаю с умиленным сердцем, воздыханием и слезами Ваши стихи и прозы, отец Роман, и слушаю песни, спаси Вас Господи! Никогда не писала, но Ваш рассказ Земля Святая навел вот на какие мысли. Жаль, что Вы попали туда в такое время, когда было много людей и везде была толпа. Мы с мужем попали в феврали, когда народу практически не было. Спокойно везде побывали, приложились, помолились, поднялись на Голгофу. Только вот к вере я пришла много позже, и узнала ГДЕ я была, тоже намного позже, чем хотелось бы… К сожалению.. Но, всему свое время. В любом случае, благодарю Бога за все! Храни Вас Господи, отец Роман.
Спаси Господи, отец Роман, за такой прекрасный и искренний рассказ о Святой Земле и ее людях, и о всем увиденном и пережитом. И хочется сказать лишь одно: Благодарю за то, что Вы взяли меня с собой в эту поездку. Воистину только Святым Духом можно назвать Иисуса Христа! Доброго Вам здравия и сил на дальнейшее прохождение Вашего нелегкого подвига во славу Господа нашего Иисуса Христа и продолжайте говорить с нами (вразумляя нас) через Ваши произведения!
Спаси Господи, отец Роман, за вашу книгу «Земля Святая», пасха 1992 года,
Благодарение от искреннего сердца моего, о.Роман. Почему то считала, что мало прозы у вас? Читала что-то, очень затронуло и сожалела, что мало в прозе написано. Слава Богу за все! Прочитала теперь с превеликим удовольствием, и посмеялась и поплакала дважды. Нет слов выразить чувства мои. И не хочется говорить лишнее. Словно еще раз побывала на Святой земле. И все ваши чувства разделяю. Болит душа и у меня от происходящего, словно все с ума сошли разом. Как случилось так, что люди даже мыслить разучились. Главное ни душа, ни совесть, ни добро, ни Бог, главное — деньги. Когда то в молодости была у меня тоненькая книжечка с вашими стихами. А песнопений я не знала. И вот Господь одарил меня такой радостью. Читаю и плачу. Слушаю и плачу. Раскаиваюсь. И возрождаюсь как верующий человек. К вере пришла в зрелом возрасте, так случилось, что не было у меня ни бабушек, ни дедушек. Мамочка моя осталась без матушки своей в 13 лет перед Великой Отечественной войной. Мама, что могла, дала нам, семерым своим детям- воспитание, совестливость, образование, чувство достоинства! Сложная была у нее жизнь и никогда она не роптала. Я это помню, чту и несу через свою жизнь с благодарностью. Но к вере полноценно привести видимо не могла, боялась может. Только в 80-х сказала после похорон отца: «Люба, окрести детей». Церковь действующую найти трудно было. Осуществилось это только через несколько лет в 1991-ом году. Крестилась сама вместе с детьми. Дорога ко Господу у меня не простая. Как и сама жизнь, далеко не гладкая. Я и не жалуюсь. Благодарю за все, иначе это была бы не я и не стала бы той, какая есть. Что было, все моя жизнь, значит так предначертано. Были испытания, бедность (считаю теперь благом для себя, а в детстве стеснялась), болезни врожденные, и приобретенные болезни, операции, скорби разные. Что и привело меня в храм. И вот, наконец я обрела то, что искала душа моя, подтверждение чистой веры ! Почему то именно через стихи и песнопения Ваши я стала понимать многое, истинность смысла жизни, постигать многие вещи. Вы стали живым примером чистой веры, не стяжателем благ земных, а стяжателем духовной благодати. И настоящим борцом. И смелым человеком, говорящим правду. И истинным патриотом Великой Руси. Простите за слова мои, тоже не люблю громких слов, но я глубоко почитаю Вас, о.Роман, ваше подвижничество. Наконец-то стала ощущать истинную любовь к людям и, главное, любовь к Богу. Начала больше понимать и прощать людей, и просить прощения чаще. Главное в душе становится спокойнее. Грехов много, но что то повернулось. Нет желания больше жить как все, как прежде. Я из тех, кто про себя думал, что много то и не грешу… Прости Господи! Наставляйте нас, о.Роман. Помогайте нам через свое творчество, своим словом и всей своей жизнью о.Роман. Помощи Божией Вам и здравия! Долгая лета! Если можете, помяните рабу божию Любовь в своих молитвах, призвать помощи Божией в здравии телесном и духовном особенно, чтобы не было пустых и дурных слов и мыслей, больше терпения и смирения. Спаси Бог!
Добавлю, что работаю в школе. Очень тяжело. Действительно идет борьба за души. С детьми говорю и стараюсь, чтобы понимали, рассуждали, думали. С детьми тяжело, но как тяжело со взрослыми всех уровней и мастей! Не высказать. Потому и боюсь за душу свою … Извините за такую, как получилось, по сути исповедь
Слава Богу! Прочитав, побывал на Святой Земле! И радость, и слёзы, и правда, трепет, и любовь! Спаси Господи, отца Романа! Как хочется обнять дорогого батюшку! Низкий ему поклон!
Прочла только сейчас… Спасибо о. Роман!
Очень интересно написано, как будто сама побывала на Святой земле.
Низкий поклон отцу Роману.
Посетила Святую землю. Низкий, низкий поклон отцу Роману. Спаси, Господи, отца Романа.