Недавно по дороге на дальнее озеро мы увидели в лесу просторный вольер. Внутри паслись две пары оленей, таких маленьких и изящных, что мы сначала подумали — это ещё оленята, но нет: у двух из них на голове красовались рога. Младший сын протянул руку сквозь сетку, осторожно потрогал рога и сказал, обернувшись ко мне: «Они мягкие». Шкура у них была золотистая с белыми пятнами, большие тёмные глаза опушены ресницами, и были эти олени так сказочно хороши, что даже две девицы отнюдь не сентиментального вида, приехавшие на квадроцикле, сказали, что они «как нарисованные». Были олени пугливы и трепетны, и когда у кого-то из нас с грохотом упал велосипед, мгновенно бросились врассыпную. Зато, когда мы отошли в сторону, они стали издавать смешные, утробные, вовсе не мелодичные звуки, и на зов прибежали два оленёнка, совсем крохотные и очень тонкие.
Остановились мы возле вольера и на обратном пути. На берегу озера дети наломали ветви рябины и спрятали между ними сливы, и теперь олени охотно брали у них из рук угощение. Сливы падали на песок, и олени склоняли к ним свои чудные головы.
В это время из домика в глубине вольера вышел к калитке работник — проверить замок. Дети спросили, для чего выращивают этих оленей, и он, неразборчиво что-то ответив, ушёл.
— Что он сказал? — спросила я.
— Он сказал, что их разводят для охоты и на продажу, — ответил младший.
Я отошла в сторону. Мне расхотелось кормить оленей, и дети тоже вдруг потеряли к этому интерес. Мы сели на велосипеды и поехали домой, и по дороге младший сын всё время спрашивал, можем ли мы купить оленя и держать его дома?
А я вспоминала слова моего отца, которые он написал, прочитав заметку про православный Крест, найденный поисковым отрядом на дне воронки: «Надо идти, несмотря на человеческий мусор, которому плевать на всё, что нельзя положить в карман». Что ж такое, почему всё прекрасное нужно или класть в карман, или поедать, или, в крайнем случае, просто разносить в клочья? И не от нужды, а от скуки, бессмысленной алчности, незнания, как расправиться с еще одним бесценным сокровищем — временем. Звери охотятся, потому что они голодны, и, даже убивая, остаются самими собой, а человек — нет, ему нравится падать на четвереньки, ложиться на брюхо и превращаться в животное.
Есть у Николая Гумилёва такие строчки:
…Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?
Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать…
Меня всегда утешало то, что есть ещё на земле места, где не ступала нога человека, что где-то шумят деревья ни для кого — просто во славу Божию. Но неужели когда-нибудь люди придут и туда и наведут там порядок, начнут конвертировать эти деревья в валюту? Неужто и розовую зарю в конце концов научатся класть в карман и будут показывать другим за большие деньги? Или, не справившись с этим, просто закроют небо завесой чёрного дыма, поднимающегося над последним пожарищем?
Ольга Надпорожская
Сайт «Ветрово»
12 августа 2019
Из чистого сердца выходят чистые строки!
Спасибо, Михаил, но, к сожалению, есть и другие варианты.
… Но что нам делать с розовой зарей. . . Ах, как глядя с 17 -го этажа на пламенеющий закат, хотелось бы вырваться из каменного городского окружения и окунуться в лазоревую тишину, окрашенную нетронутой дымкой уходящего дня! Была везде проходимая «Ока» моего супруга Александра, желание увидеть, запечатлеть и поделиться трогательной неповторимостью увиденного. Недоумеваешь, сталкиваясь порой с жутким цинизмом и не объяснимым прагматизмом!
Александр Мелехов как настоящий художник знал, что «делать» с розовой зарёй, как знают это поэты и вообще те, кто склонен к созерцательной жизни. Такие люди не заботятся, как и что получше купить и продать, что съесть и выпить, во что одеться — зато частенько съедают их. Но важно, чтобы и для этих людей красота не была ценностью сама по себе, а возводила к Богу.
Вот эти слова — «… их разводят для охоты и на продажу,» Сколько этих ран уже на сердце….Господи, как страдает весь мир ( особенно животный мир), от человеческой алчности, жадности, вседозволености и жестокости. Иногда просто не хочется погружаться слишком глубоко в эту боль…
Есть еще одна боль, в которую не хочется погружаться, от глубокого осознания которой, наверное, можно сойти с ума: аборты. То, чего не видишь, как будто не существует, а ведь это бойня младенцев в двух шагах от нас. Вот сейчас нецерковные люди переживают по поводу того, что священник «жёстко» крестил младенца, чтобы сделать его причастным Вечной жизни. Но что они думают о том, что миллионы людей (среди которых, возможно, есть и их знакомые) ежеминутно (ежесекундно?) предают детей смерти?
Чтоб избежать душевной пустоты
У снега одолжи чуть чистоты,
У солнца света чуть и теплоты.
У матери-земли чуть доброты,
У гор величия и прямоты.
Чуть твердости у скал и ледника,
Великодушия у родника.
Смирения у стоптанной тропы,
Терпимой к бесконечности толпы.
Живой задор найди у ветерка,
А нежности у вешнего цветка.
Чуть бодрости у утренней росы,
А кротости у северной красы.
У ночи благодатной тишины –
Мечтать тебя тайком научат сны.
Чуть скромности у шелеста берез,
У облака немного теплых слез.
И жажду жить у ласковой весны,
Мелодию у певчих птиц лесных:
Есть вдохновенье в трели соловья;
Задумчивость найдешь ты у огня.
О мудрости спроси святых отцов,
Прости врагов – не смейся им в лицо.
Надежду путь тебе подарит пусть,
Но не забудь глаз материнских грусть.
У горя чуть терпения спроси,
У счастья бескорыстия и сил.
Чуть щедрости у осени даров,
А у друзей немного добрых слов.
Сочувствия у ивы над ручьем,
И мужества у Всадника с копьем.
Чуть жалости в полуденной тени –
Все бережно неси, не оброни.
И пусть потом все скажут – вот, чудак! —
Отдай все это людям просто так.
Иногда кажется, что современный человек просто сошёл с ума. Обезумевший от возможностей и благ сегодняшнего дня, он не понимает, что творит…