col sm md lg xl (...)
Не любите мира, ни яже в мире...
(1 Ин. 2:15)
Ветрово

Михаил Сизов. Зеркальце

Михаил Витальевич Сизов — православный журналист. Ещё в советскую пору, с января 1991 года, стал работать заместителем редактора православной газеты «Вера»-«Эском», и следующую четверть века провел в командировках, забираясь в самые глубинки Русского Севера. Автор множества очерков и нескольких книг о людях и о земле, которой они дорожат. В настоящее время живет в Санкт-Петербурге, продолжая работать в издании «Вера»-«Эском».

В преддверии пасхального поминовения усопших мы решили опубликовать рассказ Михаила Сизова «Зеркальце».

Па­мять… Она есть у каж­до­го. Ино­гда вста­ёт во­прос: а что с ней де­лать? Раз­би­раю ста­рые пись­ма — од­ни в топ­ку, дру­гие в до­маш­ний ар­хив. Бе­ру в ру­ки оче­ред­ной кон­верт… И вновь, как бы­ло уже од­на­жды, изум­ля­юсь. Ад­рес на­пи­сан ак­ку­рат­ным по­чер­ком, по­чти без оши­бок. Не­уже­ли Та­ню­ша уме­ла пи­сать?! Сра­зу пред­ста­ви­лась мне из­ба в та­ёж­ном се­ле, до­ща­тый стол у окош­ка, на сто­ле ко­роб­ка, в ней — Та­ня. Её мла­ден­че­ская ру­ка вы­во­дит бук­вы:

«Здравствуйте, уважаемый Михаил Витальевич! Во первых строках своего письма хочу поблагодарить за внимание к нам, людям, нуждающимся в добрых отношениях… За крестики, которые прислали, большое спасибо, ведь они такие красивые, просто так и хочется их носить. Кто не увидит — сразу просит подарить. Но мне, конечно, очень неудобно им отказывать. Когда приедете осенью, привезите мне крестиков…»

Было это много лет назад. В одной из таёжных коми деревень по командировочным своим делам познакомился я со многими хорошими людьми, и как-то к слову пришлось, рассказали мне про Татьяну. Будто бы необыкновенный она человек, тело у неё младенческое, а ум взрослого человека. Да и какой ум! Ясный, память прекрасная, молитвы наизусть знает. Учёные из московского института приезжали, дивились, мол, такого не бывает. Поражённый, спрашиваю: «Что ж вы сразу про неё не сказали?» В ответ лишь пожали плечами: «А что говорить… Это для учёных людей она „феномен“, а для нас — просто Танюха, сельчанка наша».

И вот идём к Тане. Провожатый — сельский электромонтёр.

— Я ей телефон установил, без телефона какая ей жизнь? — рассуждает он. — Двигаться девушка не может. Иногда коробку выносят на крыльцо, к людям поближе. Кто мимо идёт — обязательно завернёт, словом перемолвится. Но чаще коротает свой век дома, на подоконнике или на столе. Домашние в заботах, им не до разговоров… А тут телефон! Все новости разом. Вот ты знакомиться идёшь, а наша Таня с тобой уже знакома, не веришь?

Встретила нас Татьянина невестка Лида: «Заходите. Таня гостям рада».

В горнице светло, на полках цветы. Осматриваю комнату и вздрагиваю от неожиданного голоса:

— Писать про меня будете? Вы — корреспондент, я знаю.

Тут только и заметил её, на подоконнике. В маленькой руке Тани — зеркальце на длинной ручке, как у сказочной Василисы Прекрасной. Подумал, что она в зеркальце глядится-любуется на себя, и мысленно содрогнулся, а потом догадался: не на себя — на меня она смотрит. Голову трудно поворачивать, вот и приспособила зеркало — через него всё кругом видно, каждый уголок в горнице и на дворе за окошком.

Весёлый мой провожатый усаживается на табурет:

— Ну, Татиана, рассказывай про свою горемычную жизнь.

К нам присоединяется невестка, и начался по-деревенски неспешный разговор.

Родители у Тани, что теперь не редкость, любили выпить на пару. Пили много, но беды не чуяли: дети подрастали здоровыми, в доме был порядок. Родился ещё один сын, Гена, и до шести месяцев развивался нормально, а потом что-то случилось: голова, как и положено, выросла, а тело осталось младенческим. В детдом его отправлять не стали, так и сидел он в ящике — одна голова, тело с кулачок.

Спустя три года появилась на свет Таня — и всё повторилось, точная копия Гены. Когда родительница умерла, отец продолжал пить. Мать его, Анна Игнатьевна, забрала детишек к себе. Человек богобоязненный, весь свой остаток жизни она посвятила им, обихаживала, учила молитвам. В грибной корзинке носила их на кладбище, и там частенько они молились перед могилой родительницы. Когда Гене исполнилось семнадцать лет, он умер. Медики предупредили — такие дети до определённого срока живут, так что Таня на очереди. Но вот минул семнадцатилетний рубеж, теперь ей двадцать три года, и жить ей ещё, жить… Всё от Бога. Разве знают люди Господне промышление о себе?

Два года назад скончалась бабушка. «Любимая бабушка, зачем ты меня оставила?» — причитала Таня, сидя в плетёном кузове, и все, кто был на похоронах, плакали. Потом снова приезжали медики, хотели забрать её в дом инвалидов. Отец тогда трезвый был, не отдал. Вступился и старший брат, за Таней стала ухаживать его жена Лида. Заходят богомолки с милостыней, в каждую родительскую субботу приносят с кладбища шаньги, пироги, разную снедь: «От мамы твоей и бабушки гостинец». Отец изменился, сделал Танюшу распорядительницей денег, теперь всю зарплату отдаёт ей, а та передаёт Лиде на хранение. Бывает, подступится всерьёз: дай денег! «Не пей, папа», — умоляет дочь. Да что поделаешь…

— Что вы там про папу говорите? — вступает в разговор Таня. — Папа у меня хороший, меня не обижает.

— Деньги ведь требует…

— Так он сам зарабатывает!

Что верно, то верно. В селе уважают его за золотые руки, мастер он делать сани и всякую столярную работу. Встретиться с ним не довелось — уехал он к наркологу лечиться. Дай-то Бог…

— Вы в статье своей похвалите моих подруг, — слышится Танин голос, — Галю и другую Галю, Люду, Нину, Альбину. Они в седьмом классе учились и ко мне приходили, буквы показывали. До сих пор приезжают, хотя замужние. И обе невестки добрые. А ещё соседи, бабка Пелагия да всё село — спасибо им.

Засиделись мы. Вот сейчас встанем, уйдём — и останется Таня одна. В её изголовье лежит иллюстрированный журнал «Мир женщины», рядом — детская книжка «Звёзды, планеты, телескопы» с картинками. Читает Татьяна немного, устаёт быстро. И телевизор не любит смотреть, лишь старые фильмы. А времени… океан. Куда же она себя девает?

— Терпеть надо, — говорит Татьяна, — Нет ничего напрасного. Мне бабушка говорила, что за грех родительский надо потрудиться, а потом будет награда. А ещё говорила, что на том свете у меня будет другое тело, красивее обычного, — лучезарное, лёгкое… И можно будет летать, а не то что ходить.

На прощание Таня дала совет всем, кто прикован к постели: «Не ропщите, иначе станете злыми. А в нашем положении нельзя быть злыми. Иначе кто к тебе будет приходить и по-доброму относиться?» Таков реализм жизни — неприкрытый и страшный.

…Прошло время. И вот в письме Таня рассказывает. Всё лето у ней гостили соседские девчонки, играли в куклы целыми днями: «Дети — они друзья! А теперь разъехались, наступает осень… Зимой-то веселее, на санках в гости возят. А нынче дожди, дожди, и на крыльцо не выносят — холодно, и окон не отворяют. Отец снова на излечении… Как бы хотелось услышать его ласковый голос! А доброе слово и кошкам приятно. Вот они сейчас ходят по столу, жмутся ко мне, мурлычат. У меня три кошки. Только жаль, они не могут разговаривать. Если тебе одиноко, они это чувствуют — подходят и лижут руки, щёки. Поглажу их, и становится легче на душе… Простите за детский лепет. Мы ведь такие разные. Где земля, а где небо — так и есть наше сходство. Я очень волнуюсь, как вы там напечатаете обо мне? Мне бы не хотелось, чтобы оно выглядело слишком уж жалостным. Не понимаю, когда говорят: „Ой, какая же ты бедненькая!“ Лучше добротой помогать, а не жалостью… На жизнь я не обижаюсь, ведь жизнь такая прекрасная… А вам пусть Бог даст доброго здоровья на всю вашу долгую и светлую жизнь. Таня».

Прошли годы. Таня лежит на деревенском кладбище, под высокими соснами. Но словно продолжает смотреть на меня через своё зеркальце…

Михаил Сизов
Сайт «Ветрово»

Уважаемые читатели, прежде чем оставить отзыв под любым материалом на сайте «Ветрово», обратите внимание на эпиграф на главной странице. Не нужно вопреки словам евангелиста Иоанна склонять других читателей к дружбе с мiром, которая есть вражда на Бога. Мы боремся с грехом и без­нрав­ствен­ностью, с тем, что ведёт к погибели души. Если для кого-то безобразие и безнравственность стали нормой, то он ошибся дверью.

Календарь на 2024 год

«Стихотворения иеромонаха Романа»

Сретенские строки

Новый поэтический сборник иеромонаха Романа

Не сообразуйтеся веку сему

Книга прозы иеромонаха Романа

Где найти новые книги отца Романа

Список магазинов и церковных лавок