col sm md lg xl (...)
Не любите мира, ни яже в мире...
(1 Ин. 2:15)
Ветрово

Иерей Георгий Селин. Коммунистические пневматики протоиерей Николай Булгаков и Терентий Семёнович Мальцев

Часть вторая

Пред­ла­гаю про­дол­жить чте­ние очер­ка про­то­и­е­рея Ни­ко­лая Бул­га­ко­ва «Без­нравст­вен­ность ху­же не­гра­мот­нос­ти», в ко­то­рой он, как и в статье «Ис­то­рию Рос­сии ХХ ве­ка нуж­но пи­сать с чис­то­го листа», вра­зум­ля­ет бес­чин­ных, уте­ша­ет ма­ло­душ­ных, под­дер­жи­ва­ет сла­бых (ср. 1 Фес. 5:14) — в чём? В ве­ре в спа­си­те­ля Рос­сии Ио­си­фа Вис­са­ри­о­но­ви­ча Ста­ли­на. Ве­ра от слы­ша­ния (Рим. 10:17), го­во­рит апос­тол Па­вел. Слу­ша­ем и чи­та­ем от­ца Ни­ко­лая.

Прот. Николай: Без больших сокращений не напечатали (его очерк в журнале «Театр» в 1976 г. – Г.С.). Но и теперь (в 2017 году. – Г.С.) я не стал убирать из очерка некоторые «устаревшие» детали: портреты «основоположников коммунизма» в избе Мальцева, его слова о будущем коммунизме, о вере в Бога, которую будто бы чем-то можно заменить… Всё это показывает нам, что произошло с русским человеком в ХХ-м веке: его учили не верить в Бога и верить в коммунизм, а он во многом остался христианином по важнейшим своим жизненным убеждениям, по чувству добра и правды.

Г.С.: Последнее предложение продолжает серию слов и мыслей отца Николая, процитированных в начале статьи: «Рус­ский на­род был пе­ре­и­ме­но­ван в со­ветс­кий, но ос­тал­ся рус­ским. Ве­ра вы­трав­ля­лась из все­го укла­да жиз­ни стра­ны: из го­су­дарст­вен­ной по­ли­ти­ки, ар­мии, куль­ту­ры, на­у­ки, об­ра­зо­ва­ния, — а мно­гие лю­ди, со­став­ляв­шие на­род, всё рав­но ос­та­ва­лись ве­ру­ю­щи­ми…». Русского человека учили верить в коммунизм, но он, как говорит отец Николай, «во многом остался христианином по важнейшим своим жизненным убеждениям, по чувству добра и правды».

Остаться христианином «по чувству добра и правды» – это как? Как можно остаться христианином, имея в избе вместо икон портреты «основоположников коммунизма»? Как можно остаться христианином, говоря при этом, что веру в Бога «будто бы чем-то можно заменить…»? Что это за постулат такой гностический: остаться кем-то, не будучи этим кем-то? Насколько я знаю, быть христианином можно, только исповедуя веру в Иисуса Христа Сына Божия. Всяк убо иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, Иже на Небесех: а иже отвержется Мене пред человеки, отвергуся его и Аз пред Отцем Моим, Иже на Небесех (Мф. 10:32, 33). Однако отец Николай говорит, что можно оставаться христианином без исповедания христианства. Достаточно важнейших жизненных убеждений плюс чувство добра и правды, и ты – христианин в душе и сердце.

Предлагаю подробнее разобрать данный постулат православного социализма и с этой целью обратиться к гностическим пророкам, великим «русским» писателям А. С. Пушкину и Ф. М. Достоевскому, на сочинениях которых основывается вера отца Н. Бугакова. В отрывке из, простите, моей собственной статьи под названием «Антихристианская направленность Пушкинской речи Ф. М. Достоевского» разбирается схожий с мыслями протоиерея Николая пассаж Достоевского с той только разницей, что отец Николай говорит о православном, который оторван от православия, а Достоевский говорит о русском, оторванном от русского народа. Впрочем, для Ф. М. русскость и православие одно и то же. Я не оспариваю этих слов, я хочу разобраться, что Федор Михайлович понимает под православием и что он понимает под русскостью.

Достоевский: «В Алеко (персонаж поэмы «Цыганы». – Г.С.) Пушкин уже отыскал и гениально отметил того несчастного скитальца в родной земле, того исторического русского страдальца, столь исторически необходимо явившегося в оторванном от народа обществе нашем. Отыскал же он его, конечно, не у Байрона только».

Г. С.: Вопрос: можно ли называть русским того, кто оторвался от русского народа? И что это за имя у «русского страдальца»? На каком языке говорил Алеко в цыганском таборе? Едва ли на русском. Я разумею, конечно, не вымышленного героя, не литературную маску, но действительного Алеко, буде такой когда-либо существовал. Попутно с возмущением замечу, что в отношениях с литературой всегда эта липкая двусмысленность возникает, что, перебирая маски, общаясь с масками, думая о масках, сам для себя незаметно можешь стать маской, если не будешь отгораживаться от вымышленного мира, в который стремится погрузить своего читателя писатель.

Итак, что касается народа, или языка, как по-церковнославянски именуется народ, то, как только Алеко перестал говорить в таборе на русском языке, так утратил имя русского человека, вернее, остался русским лишь по происхождению. А что касается веры, то православным никак не может быть назван тот, кто оторвался от православия. Немыслимо написать: «оторванный от православия православный страдалец». Впрочем, Ф. М. так не пишет. Но читаем его дальше.

Достоевский: «Тип этот верный и схвачен безошибочно, тип постоянный и надолго у нас, в нашей русской земле поселившийся».

Г. С.: Судя по этим словам, Ф. М. полагает, что типы отыскиваются писателями на земле. Если дело обстоит именно так, то чем тогда писатель, собирающий типы, отличается от натуралиста, собирающего бабочек? В чём заключается мастерство писателя? В том, чтобы поймать и описать редкий экземпляр? Но на такое определение своего ремесла никакой писатель не согласится. Да и нам, читателям, известно, что писатель – это творец. Всё увиденное и пережитое он обобщает и отливает в совершенные художественные формы. Можно ли было встретить в жизни людей, которыми наполнил свои произведения Гоголь? В том виде, как они описаны им, конечно, нет. Гениальность Гоголя как писателя заключается в художественном обобщении. Причём гениальный писатель творит не из себя, а из вдохновения. Откуда же оно берётся? Оно посылается свыше, из «заоблачных духовных» сфер.

Греческое слово «типос» означает «образ, форма, тип, первообраз», а ещё – «отпечаток». Отпечаток чего? Если не обижать писателя и не превращать его в собирателя земных типов, то можно предположить, что он отпечатывает на своих героях некий первообраз, возможно, именно тот самый дух, который посылается писателю в так называемом вдохновении. Иными словами, писатель отображает в героях своих произведений образ, который был увиден его вдохновенным взором где-то в поднебесной выси.

В сказанных мною словах нет усмешки, ибо по-настоящему великий художественный образ сродни религиозному откровению. А образы, что созданы писателями помельче, можно назвать использованием открытого гениями художественного материала. Так же обстоят дела в науке. И в ней очень малая часть изобретений имеет исключительное значение, потому что открывается не силой учёного ума, но озарением свыше. Прочие научные достижения являются лишь разработкой эвристических тем.

И если, продолжим наши размышления, это так, если печать на небе, а отпечаток на земле, то уже не важно, из какого общественного слоя взят герой: дворянского, разночинского, крестьянского… Не важен также и народ: русский, немецкий, английский… Не важно даже историческое время, описываемое в книге, поскольку все эти мелочи имеют лишь земное преходящее значение. Что же тогда важно? Важна та духовная печать, оттиск которой несут на себе литературные герои.

Какого же духа отпечаток мы видим в «русском скитальце» Алеко? Отпечаток духа, оторвавшегося от своей среды. Переведя мысль Ф. М. из плоскости земной в идеальную, можно с некоторой долей приближения сказать, что Пушкиным был отыскан и верно схвачен первообраз скитающегося духа. Вернее же сказать, воображение писателя Пушкина было схвачено и увлечено этим духом, который, мало сказать, «постоянный», он – вечный. А что касается долгосрочного поселения его в «нашей русской земле», то здесь Ф. М. оказался прозорливцем. Читаем его дальше.

Достоевский: «Эти русские (опять употребляется это спорное в приложении к оторванным от русского народа скитальцам слово. – Г.С.) бездомные скитальцы продолжают и до сих пор свое скитальчество, и еще долго, кажется, не исчезнут (они никогда не исчезнут, потому что вечны, как вечный жид. – Г.С.). И если они не ходят уже в наше время в цыганские таборы искать у цыган в их диком своеобразном быте своих мiровых идеалов (почему же не русских идеалов, если они русские люди, почему мiровых? – Г.С.) и успокоения на лоне природы от сбивчивой и нелепой жизни нашего русского – интеллигентного общества, то все равно ударяются в социализм, которого еще не было при Алеко, ходят с новою верой на другую ниву и работают на ней ревностно, веруя, как и Алеко, что достигнут в своем фантастическом делании целей своих и счастья не только для себя самого, но и всемирного. Ибо русскому скитальцу необходимо именно всемiрное счастие, чтоб успокоиться (почему же ему не хочется покоя со святыми, почему нужно непременно во «всемiрном счастии» успокоиться? – Г.С.): дешевле он не примирится, – конечно, пока дело только в теории».

Г.С.: Речь идёт об Алеко. Ну, а если не прятаться за литературные маски? Если отбросить обе крайности в рассуждении о природе творчества, а именно ту, что писатель есть коллекционер земных типов, и ту, что он что-то вроде безвольного медиума или записывающего орудия? Если поставить писателя посредине между самостоятельностью и вдохновенностью, что выйдет? А то и выйдет, что не Алеко мы должны будем назвать теоретиком социализма, но поэта Пушкина.

«Здрасьте вам. Приехали», — слышу я читательские возгласы. — Дальше ехать некуда. Вылазь».

Не спешите с восклицаниями, дорогие, потому что социалистом мы всё-таки называем не самого Александра Сергеевича, но писателя Пушкина, подчинившего своё воображение духу. Бездомному, скитающемуся, пытающемуся без Бога свой мiр создать духу. Этот дух и есть главный теоретик и практик социалистического строительства. А поэт Пушкин им увлёкся и попал под его дурное влияние, т. е. вдохновение. Но это ещё не всё. Раз Ф. М. считает Пушкина своим пророком, значит, и сам он под очарованием того же духа пребывает. Стремление к всемiрному счастию, увиденное Ф. М. в Алеко, потому и увидено им, что самому ему принадлежит. Можно даже сказать, что всемiрное счастие нужно писателю Ф. М. более, чем Алеко, и на том, что дешевле его, т. е. всемiрного счастья, Ф. М. «не примирится, – конечно, пока дело только в теории».

Впрочем, и в теории построения социализма не обошлось без женщины. Алеко прельщён черноокой Земфирой. «Понятно, женщина, „дикая женщина“, по выражению одного поэта, всего скорее могла подать ему надежду на исход тоски его, и он с легкомысленною, но страстною верой бросается к Земфире», — пишет Ф. М., только мысли в голову Алеко влагает при этом неподходящие: «Вот, дескать, где исход мой, вот где может быть мое счастье, здесь, на лоне природы, далеко от света, здесь, у людей, у которых нет цивилизации и законов!» Разве с такими мыслями бросаются к женщинам? Разве к чернооким прибегают, как к политическому убежищу? Впрочем, читаем дальше.

Достоевский: «Это все тот же русский человек (т. е. и социалист, и Алеко. – Г.С.), только в разное время явившийся. Человек этот, повторяю, зародился как раз в начале второго столетия после великой петровской реформы, в нашем интеллигентном обществе, оторванном от народа, от народной силы».

Г. С.: Прежнее недоумение возникает: если он оторван от народа, то по какому праву он называется русским? Он — безродный интернационал, он лишён корней, он оторван от русского народа так, как француз от французского, немец от немецкого, англичанин от английского…».

Простите за длинную цитату. Хотите читайте, хотите нет, лес не пострадает. Электронные носители информации хороши тем, что их использование не сокращает природных ресурсов. В этой цитате мы видим ход мыслей Достоевского, схожий с ходом мыслей о. Николая, а именно, именование русским (православным у о. Николая) того, кто оторвался от русского народа (от христианства у о. Николая).

Возникает вопрос, на каком основании Достоевский называет оторванного от русского народа Алеко русским, а о. Николай именует оторванного от христианства Терентия Семёновича христианином? На основании историческом? Географическом? Хромосомо-генетическом? Ведь очевидно же, что как Алеко, так и его автор А. С. Пушкин, далеко не те русские, которыми были, например, благоверный князь Александр Ярославич Невский и его подданные. А Терентий Семёнович Мальцев далеко не тот христианин (да и вообще не христианин), какими были его предки. Зачем натягивать имя христианина на того, кто не хочет им именоваться? Зачем надевать русские шапки на тех, кто носить таковые не желает?

Продолжение, даст Бог, следует.

Иерей Георгий Селин
Сайт «Ветрово»
10 апреля 2019

Заметки на полях

  • Благодарю, отец Георгий! Как всегда, не взирая на мiрские звания «великий», «гениальный», показывая всем, что авторитетом может быть только Истина, Вы трезво, с высоты Амвона, излагаете православную точку зрения на творения служителей мiра сего.

  • Мы не одни, отец Роман. Александр Вячеславович Буздалов интересно пишет о творчестве гностического пророка и по совместительству великого «русского» писателя Ф. М. Достоевского. Например, в статье «Оторваться от народа…» г-н Буздалов разбирает сформулированный Достоевским член почвеннической веры – «верую в русский народ как в церковь».

    Буздалов: [Слова Достоевского несут в себе] «сакрализацию народа как «социальной (всенародной) церкви» мифического будущего и, соответственно, отрицание полноценной сакральности у исторической Церкви настоящего. «Признавать в народе вселенскую церковь» значит не только «верить в народ» (в риторике почвенничества против «наших интеллигентных людей»), но и не верить в соборность канонической Церкви, не признавать «церкви» в «причте церковном».
    https://antimodern.ru/оторваться-от-народа/

    Г.С. Исповедание этой мессианской и, разумеется, совершенно не православной веры в народ как в церковь можно услышать в словах «великого» «русского» «философа» И. А. Ильина.

    Ильин: Пусть не говорят нам, что Россия не есть предмет для веры, что верить подобает в Бога, а не в земные обстояния. Россия перед лицом Божьим, в Божьих дарах утвержденная и в Божьем луче узренная, — есть именно предмет веры, но не веры слепой и противоразумной, а веры любящей, видящей и разумом обоснованной. Россия, как цепь исторических явлений и образов, есть, конечно, земное обстояние, подлежащее научному изучению. Но и самое это научное не должно останавливаться на внешней видимости фактов; оно должно проникать в их внутренний смысл, в духовное значение исторических явлений, к тому единому, что составляет дух русского народа и сущность России. Мы, русские люди, призваны не только знать историю своего отечества, но и видеть в ней борьбу нашего народа за его самобытный духовный лик.
    http://www.odinblago.ru/filosofiya/ilin/pochemu_my_verim/

    Г.С.: Написано в пустопорожнем ильинском стиле, но последнее предложение выдает принадлежность автора к мыслителям круга Ф. М. Достоевского, изо всех сил боровшихся под прикрытием громких слов о России и о русском народе за свой собственный самобытный духовный лик.

    Носителем этой веры является также протоиерей Николай Булгаков. Утверждать это позволяет наблюдаемый в произведениях Достоевского и отца Николая общий литературный приём. Как ушедшего в цыганский табор и оторванного от русского народа Алеко Достоевский продолжает называть русским, так оторванный от христианства советский народ прот. Николай продолжает называть русским и христианским. Напомню его слова.

    Прот. Николай: «Русский народ был переименован в советский, но остался русским. Вера вытравлялась из всего уклада жизни страны: из государственной политики, армии, культуры, науки, образования, – а многие люди, составлявшие народ, всё равно оставались верующими…».

    Да, полна противоречий гностическая вера в Россию. Но на то она и вера, что умом её не понять. В веру можно только верить. Однако выстраивается уже полуторавековая цепочка гностиков, верующих в русский народ как в церковь: Ф. М. Достоевский – И. А. Ильин – прот. Н.Булгаков.

Уважаемые читатели, прежде чем оставить отзыв под любым материалом на сайте «Ветрово», обратите внимание на эпиграф на главной странице. Не нужно вопреки словам евангелиста Иоанна склонять других читателей к дружбе с мiром, которая есть вражда на Бога. Мы боремся с грехом и без­нрав­ствен­ностью, с тем, что ведёт к погибели души. Если для кого-то безобразие и безнравственность стали нормой, то он ошибся дверью.

Календарь на 2024 год

«Стихотворения иеромонаха Романа»

Сретенские строки

Новый поэтический сборник иеромонаха Романа

Не сообразуйтеся веку сему

Книга прозы иеромонаха Романа

Где найти новые книги отца Романа

Список магазинов и церковных лавок