Из книги «Душа живая твари бессловесной»
Всё в нашем мире взаимосвязано, одно событие проистекает из другого, а вся тварь (то есть вся живность, сотворенная Богом), уникальна, необходима и выполняет особую, порученную ей роль.
В сказках отношения между «человеком добрым» и тварью подобны тем, которые существовали в Раю, когда тварь радостно повиновалась Адаму как своему царю. Грехопадение праотцев разрушило их, а последующие тысячелетия неудержимо низводили до того состояния, которое определил апостол Павел: «Вся тварь… стенает и мучится» (Рим. 8:22).
Суть нашего преступления в том, пишет архиепископ Иоанн (Шаховской), что «стенание твари есть одна только боль от потери надежды на человека и веры (то есть доверия к человеку), потеря своего пути к Богу через него». Вот что, оказывается, мы творим: животные из-за нас теряют путь к Богу!
Мы-то высокомерно считаем, что исключительно нам, венцу творения, дано право решать — с Богом быть или с сатаной. А на самом деле животные наделены таким же правом: «Cказал Бог Ною и сынам его с ним: вот, Я поставляю завет Мой с вами и с потомством вашим после вас, и со всякою душою живою, которая с вами, с птицами и со скотами, и со всеми зверями земными… со всеми животными земными» (Быт. 9:8-10).
Неизвестно, как происходит у бессловесных этот выбор. Но он происходит. И эту тайну, по убеждению иеромонаха Серафима (Роуза), современное человечество ни объяснить, ни объять умом не может.
И если Богу, Божиему замыслу о себе тварь беспрекословно подчиняется, то ее нынешние отношения с человеком – особь статья. Святые Макарий Великий и Симеон Новый Богослов пишут, что после грехопадения человек стал источником всеобщего ужаса и отвращения. Воздух сжимался, не желая, чтобы человек им дышал, вода не давала к себе подступать. Не удержи тогда Господь зверей, разорвали бы они Адама и Еву. Лишь по милосердию Своему Господь повелел твари «оставаться в подчинении и, сделавшись тленною, служить тленному человеку, для которого создана, с тем, чтобы, когда человек опять обновится и сделается духовным, нетленным и бессмертным, и вся тварь, подчиненная Богом человеку в работу ему, освободилась от сей работы, обновилась вместе с ним и сделалась нетленною и как бы духовною…» (св. Симеон Новый Богослов).
Они добросовестно исполняют этот приказ: служат нам пищей, одевают в собственные меха и кожу, работают на нас, лечат от разных болезней. Утешают в скорби и возвращают к жизни.
И всё сильнее страдают.
Потому что мы, люди, все больше погружаясь в состояние раздора и вражды всех со всеми, тянем их за собой. Наше зло и наши грехи принуждают их ломать свою природу и становиться «зверями» по определению. Все чаще, без видимых причин, они (птицы, собаки, лесное зверье) нападают на нас.
Ужасаться этому можно, но удивляться бессмысленно: отношение животных к нам – это зеркало нашего отношения к ним и природе в целом.
Красная книга, ведущая учет исчезающих или уже навсегда исчезнувших с лица Земли представителей флоры и фауны, с каждым годом все толще, бедного зверья — все меньше, а мы, человечество, все никак не уразумеем, что, уничтожая окружающий мир, не только обедняем его, но уничтожаем вместе с ним себя, как неотъемлемую его часть.
О катастрофе, к которой ведет наша жестоковыйность, давно предупреждают подвижники веры.
Юродивый Глебушка: «Ангелы мне сказывали, что наша земля огнем сгорит. Много прольется крови. Слез будет!.. Ой, жалко!.. Ой, Господи, жалко! Деревца, цветики, травушку, зверушек и птичек жальче всего… Они тоже гореть будут. За грехи людские муки примут!..» (В. Никифоров-Волгин. Дорожный посох).
Самое страшное, что животных продолжают убивать ради забавы. Обоснования этому преступлению всегда наготове: «спортивная» охота, «спортивная» рыбалка, просто охота и просто рыбалка, бои быков и собак — это способ «расслабления», «отдыха» и «развлечения».
Убить живое существо — то же, что отдохнуть и повеселиться… Куда дальше-то? Только убивать людей ради той же цели…
Бернард Шоу точно заметил: «Если человек решил убить тигра, это зовется спортом; а если тигр решил убить человека, это зовется кровожадностью».
Архимандрит Антоний (Ямщиков, +1993) из Джорданвильского монастыря, расположенного в очень красивой и богатой живностью местности, со слезами говорил: «Опять охотничий сезон начинается. Снова наших маленьких олешков убивать будут».
Охота на дикого зверя и птицу не ради насущной необходимости, а как острое развлечение, культивировалась веками. Наши великие гуманисты – писатели, поэты – любили пройтись с ружьишком по лесам и полям матушки-России. Писательский талант словно флером окутывал первопричину их удовольствия, заставляя забыть о ее, мягко говоря, сомнительности.
«…Первый охотничий выстрел, произведенный при мне …произвел на меня сильное впечатление, и не страха, а чувства какого-то приятного волнения; когда же я увидел застреленную куропатку… и бросился ловить другую, подстреленную, — я чувствовал уже какую-то жадность, какую-то неизвестную мне радость. И куда девалась моя жалостливость: окровавленные, бьющиеся красивые эти птички не возбудили во мне никакого сострадания» (С. Т. Аксаков. Детские годы Багрова-внука).
Противоположный пример из воспоминаний художника К. Коровина:
«…Решил позавтракать в «Эрмитаже». Вижу: сидит за столиком Михаил Провыч Садовский (известный артист. — О. Ч.). Я сажусь с ним.
— Селянка хороша сегодня, — говорит мне Михаил Провыч… — Погода — тощища, ноябрь!.. До спектакля буду сидеть здесь. Играю сегодня…
Садовский выпил рюмку водки и продолжал:
— …А знаешь, и я ведь охотник был. Как-то в Петров день на охоту поехал. Приехал в Мытищи и пошел к Лосиному острову по речке Яузе. Болотце. Уток там на бочагах много. Заросль, осока. И собака у меня — пойнтер. Она, это, по осоке причуяла и выгнала крякву. Вылетела кряква, кричит, летит и падает по бережку, падает — понимаешь? Я думаю: что такое? Паз! — и убил… крякву-матку.
Тут я понял, что она, это, падала по берегу, чтобы мою собаку Весту отвести от выводка, от своих детей. Сел я на берегу бочага, на травку, а близко от меня Веста бегает, в осоке, по воде, и утят ищет. Вдруг вижу — из осоки ко мне на травку выглядывает большой утенок, кряковый. Ее утенок. И, увидав меня, прямо ко мне идет. Я притаился — прямо не дышу. А утка убитая лежит около меня — прямо около.
Он подошел ко мне вплотную и сел около меня, около матери своей — утки-то убитой, сел и на меня глядит. Я тоже гляжу на него, и вдруг мне сделалось, понимаешь ли, так жалко его, так противно и подло. Что я наделал?.. Убил его мать. А она так хотела увести собаку, спасти детей…
Понимаешь ли, когда вот написано в меню «утка», всегда вспоминаю я это подлое мое преступление. С тех пор, брат, не ем утки. Я так ревел, когда этот дикий утенок глядел на меня: глазенки у него были жалкие, печальные!.. Ты, наверное, думаешь про меня: «Дурак, сентиментальный старик?».. Как хочешь. А я не могу. Бросил, брат, я охоту… Как вспомню утенка, у меня сейчас слезы подходят. Поверь мне, я не притворяюсь… Ушел я с охоты и утку оставил, не взял. А утенок так и остался сидеть около нее. Думаю: как быть? Тяжело мне… — что я наделал? Зашел в Мытищах к Гавриле, мужику, он на охоте был там сторожем.
«Вот, говорю ему, такая штука со мной случилась.» А он смеется. Потом видит: я плачу. «Стой, — говорит, — барин, я дело поправлю. У меня утки есть дикие, приученные. По весне беру утку, на кружок сажаю на болоте, на воде. Она кричит, к ней селезни летят, женихи, понимаешь, а их из куста охотник и щелкает. Так вот, я возьму ее и к нему, к утенку, и пущу. Только покажи мне место, где у тебя утка убитая лежит…»
Взял Гаврила утку в корзинку, и мы пошли скорей с ним туда, на болото. Подвел я его, глядим из кустика — утка лежит, а около нее, прижавшись… утенок. У меня опять схватило… плачу. Ты не подумай, что я пьян был. Я тогда ничего не пил… Гаврила говорит мне тихонько: «Садись». А сам пополз вниз, к болоту. Подполз к самой крякве, утку свою подпустил к утенку, а убитую мигом за пазуху. Его-то утка обрадовалась, прямо в осоку на воду да орет — утенок за ней. А у меня прямо будто сняло все… «Ну, Гаврила, вот спасибо!» Целовал я его. А он смеется. И говорит мне: «Ну и барин ты, чуден. Этакого первый раз вижу.»
На охоту звал. «Пойдем, говорит, носатиков стрелять, дупелей. Тех не жалко: она — дичь прилетная, а скусна».
Нет, не пошел на охоту… Вот с Костей Рыбаковым, у него на даче, у Листвян, так в речке там лещей ловили на удочку. Он любитель. Целый день на реке живет: все ловит рыбу. Интересная штука. Тоже и я поймал лещей. Ну жарят их, и увидел я это, понимаешь, на грех — как они на сковородке чищеные лежат, жарятся. Смотрю — а один еще дышит… Я опять расстроился — не могу есть. Вот какая штука со мной… Потом прошло…»
Именно так должен относиться нормальный человек к узаконенной бойне.
Хотя и Сергей Тимофеевич Аксаков признает, что страсть, всецело завладевшая им, — неестественна. Что естественным чувством должна быть жалость. Но он позволил вытеснить ее неизвестным ему доселе «жадности и радости».
Впрочем, это написано давно — в позапрошлом веке. Сейчас по поводу окровавленных птичек не рефлексируют и подобными рассуждениями себя не беспокоят. Сам термин «охота» в наше время триумфального «технического прогресса» уже устарел. Нормой стала неприкрытая кровавая бойня.
Что значат сила, когти, зубы самых грозных хищников против вертолетов, вездеходов, катеров, которыми располагают их убийцы?
В январе 2009 года в Горном Алтае разбился вертолет, с которого группа высокопоставленных чиновников расстреливала занесенного в Красную книгу России архара (аргали). Чтобы целиться было еще удобнее, веселые охотники приказали пилоту снизиться до минимально возможной высоты. Пилот высокому начальству возразить не посмел, снизился. Вертолет зацепился хвостом и упал в ущелье. Почти все погибли. В том числе — начальник республиканского управления по охране, использованию и воспроизводству объектов животного мира (!!!).
С точки зрения таких начальников животные — большие и маленькие, забавные и опасные — это «биороботы», созданные им на потребу. В их полной воле — «казнить нельзя помиловать». Есть о чем копья ломать: одним биороботом больше — одним меньше… Вот потому все чаще говорят сейчас о необходимости закона, защищающего животных от человеческой жестокости.
Игумен Сергий (Рыбко): «Закон действительно необходим, потому что животные у нас абсолютно беззащитны».
Ахмед-хаджи Тагаев, первый заместитель председателя ДУМ Дагестана, считает, что «проблема жестокого обращения с животными – не причина, а следствие общей нравственной деградации нашего общества. В местах лишения свободы, в том числе в колониях для несовершеннолетних, по словам самих осужденных и сотрудников службы исполнения наказаний, предшественником многих тяжких преступлений против людей часто была жестокость к животным».
А. Шопенгауэр когда еще это понял: «Сострадание к животным так тесно связано с добротой характера, что можно с уверенностью утверждать: кто жесток с животными, тот не может быть добрым человеком».
Поверим философу и с радостью отметим, что Сергей Есенин был добрым человеком, потому что он «зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове».
Конечно, охотой тешится не слишком большое количество людей. Охота – удовольствие не массовое. «Спортивная» рыбалка привлекает намного больше народа и по бессмысленной жестокости не имеет себе равных: ради «состязательности» каждый год истребляются сотни тонн рыбы.
А вот пример того, что придумано для всех поголовно: в Китае создан торговый автомат для продажи мохнаторукого краба.
Мохнаторукому крабу не повезло. Он – китайский деликатес. Его, еще живым, вместе с несколькими десятками собратьев, плотно упаковывают в прозрачные пластиковые коробки и боком (чтобы побольше влезло) помещают в автомат. Все красиво, рационально и ни в коем случае не должно огорчать.
Ничего страшного, если кто-нибудь из бедолаг не доживет до съедения. Производитель, который очень печется о своей репутации, готов заменить мертвого (да хоть всех заменит, если подохнут!) на трех живых. Так сказать, компенсирует моральный и материальный ущерб потребителя…
Машины ублажения «гурманов» обещают установить повсюду: в супермаркетах, аэропортах, вокзалах. Думается, они будут приняты на ура.
Тут даже упоминать смешно об обоженности и солидарности, связующей человека и Божию тварь. Речь приходится вести о зверочеловечестве.
А, между прочим, именно в Китае сделан этот трагический снимок: обезьяна выносит щенка из огня при взрыве трубопровода в Нанкине. Повторяем: это — в Китае, где «венец творения» пожирает и тех, и других…
Ученые тоже немало постарались, чтобы внедрить в общественное сознание представления о бесчувственности и неразумии животных, оправдывающие потребительское отношение к ним.
Японские учёные построили механическую крысу-робота, который вызывает у лабораторных крыс глубокую депрессию. Робот крысу не трогает, но всячески ей досаждает и, конце концов, доводит несчастную до психического расстройства.
Сначала вивисекторы пытались обойтись без высоких технологий: скажем, заставляли крыс часами плавать или блокировали их обоняние. Но это было малоэффективно и, вероятно, скучно. И тогда они построили свою адскую машинку.
Все это, конечно, ради человека. Его блага и здоровья. Ради тестирования для него новых лекарств.
Еще один эксперимент (тоже на крысах) выяснял, как у них обстоит с эмпатией.
Эмпатия – это сочувствие, сопереживание, умение поставить себя на место другого. Сначала двух крыс помещали в одну клетку на две недели. Чтобы позакомились и подружились. Затем их пересаживали в другую клетку, причем одну из них запирали в ловушке, открыть которую можно только снаружи.
Крысам требовалось от пяти до десяти дней, чтобы открыть ловушку. При этом, если в клетку помещали шоколад, крыса на него не отвлекалась, продолжала попытки открыть ловушку и в большинстве случаев делилась шоколадом с «заключеным».
Самое ужасное и, как ни странно, смешное то, что «ученые» признались, что так и не поняли мотивацию крыс. Единственное, что пришло в их высокоумные головы — крысы потому старались освободить пойманную, что ее писк и возня мешали им жить.
Антинаучная мысль, что живое существо, пусть даже оно называется «животное», жалеет другое живое существо, зажатое и плачущее две недели в стеклянном цилиндре, им не приходит в голову. Почему? Вероятно, потому, что они сами – биороботы…
Похоже, единственный способ вивисекторам что-то понять про эмпатию – ставить опыты на себе. Хотя есть предчувствие, что они предпочтут шоколад…
Лично я не стала бы особенно сильно наказывать этих вивисекторов. Калечить их (или там сажать в стеклянные колбы) не обязательно. Вполне достаточно выпороть. А уж потом, помазав раны чем-нибудь сильно щипучим, поселить в клетку с механической крысой примерно на четыре с половиной месяца. Этим бы я первоначально и ограничилась.
Не зверь же я…
А про эмпатию у нас есть и другие примеры
«По TV показывали фильм о межвидовой помощи животных. Меня особенно впечатлил случай. Маленькая птичка, похожая на воробья (а может быть, это и был воробей) ежедневно прилетала на пруд, садилась на ветку над водой и терпеливо ждала, пока на темной поверхности не показывалась рыбья голова. Голова открывала рот, и птичка вкладывала в него заранее припасенного червячка, которого держала в своем клюве. Это происходило каждый день!» (Священник Александр Шумский.)
Или такой случай: Кэшью и Либби. Семилетняя кошка Либби без устали, день за днем, опекает слепую и глухую четырнадцатилетнюю лабрадоршу Кэшью. Помогает ей обходить препятствия, предупреждает об опасности, приводит к пище. Без Либби собака была бы потерянной, беспомощной и совершенно одинокой.
Ученые по поводу мотивации кошки, вероятно, скажут, что ей «мешает жить» скулеж собаки-инвалида… Это о них сказал афонский старец Амфилохий: «Зачастую образованные люди – самые глупые».
Ольга Чернова
Сайт «Ветрово»
15 декабря 2017
Прям зарыдать можно от статьи. А вы ,когда едите курочку или жарите котлетки,плачете наверно .А куриное яичко,ведь это будущий птенец , а икра к празднику — целая стая мальков, которые вырастут в больших рыб.Кстати ,учёные говорят,что все растения тоже чувствуют боль. Чем же вы питаетесь,поделитесь с читателями.
С. Хрибар
Этична ли охота?
Оценка библейского христианства
НЕМНОГО О ПОНЯТИЯХ, ИСТОРИИ И ПЕРВОИСТОЧНИКЕ
Наше время отмечено истощением природных ресурсов, с одной стороны, и становлением природоохранных и правозащитных движений — с другой. В силу этих предпосылок все более активно обсуждается вопрос о приемлемости (или неприемлемости) охоты с точки зрения экологической этики. В значительной части постсоветского пространства возрастает роль христианства в жизни общества, и в христианской среде также встает вопрос: что есть охота — грех, разделяющий человека с Богом или занятие, вполне допустимое для христианина? Например, недавно вышла книга А.П. Каледина «Православие и охота» [3], где автор, ссылаясь на Библию и опыт православных святых, склоняется ко второму. Мы же, прежде чем освещать эту тему, определимся с понятиями «охота» и «христианство».
Под «охотой» мы будем понимать выслеживание и добывание диких зверей и птиц, сопровождающиеся их умерщвлением. Давая нравственную оценку охоте, уточним, что христианская этика рассматривает не только поступки, но и мотивы, заставляющие человека эти поступки совершать. А мотивы и цели охоты могут быть разными. По целям и задачам, согласно «Лесной энциклопедии» [4], охоту можно подразделить на промысловую и спортивную (любительскую). Вообще, ответы на вопрос «зачем убивать животных?» могут быть самыми различными. Для нас важны три основных мотива: 1) ради пищи или одежды (промысловая охота), 2) ради защиты своей жизни или хозяйства (строго говоря, это не охота, но ниже придется о ней сказать), 3) ради развлечения, активного отдыха и пр. (спортивная или любительская охота), 4) ради сохранения популяций диких животных путем регулирования их численности. Конечно, мотивы могут сочетаться и в жизни все гораздо сложнее, но не это главное.
Теперь о христианстве. Фактически христианство делится на ряд направлений, что приводит и к некоторым различиям в моральных установках. Мы не будем разбирать эти различия, а возьмем в качестве основного христианского первоисточника Библию. Авторитет этой Книги книг, хотя бы декларативно, признается всеми христианскими конфессиями. Думается, что при обнаружении разногласий между Священным Писанием и более поздними источниками, последнее слово должно оставаться за Писанием, и христианский взгляд на проблему подразумевает, прежде всего, учение Священного Писания.
На протяжении истории отношение христиан к охоте менялось. В средние века духовенство нередко активно участвовало в охотничьих забавах (т.е. в спортивной охоте) светских правителей. Ряд святых Православной и Католической Церквей почитаются в народе как покровители охотников [3]. С другой стороны, с распространением Реформации в Европе (с XVI в.), охота как развлечение «сильных мира сего» хотя и продолжала существовать, но не поощрялась многими проповедниками протестантизма, из среды которых позже вышли первые зоозащитники [8].
Говоря же о библейском взгляде на охоту, постараемся избежать спекуляций, и не будем вырывать слова из контекста. Если в тексте содержится много названий зверей и птиц или упоминаются лук, стрелы или копье, это еще не значит, что в нем говорится об охоте. Приходится признать, что однозначная формулировка, отражающая положительную или отрицательную оценку охоте, в Священном Писании отсутствует. Читая канонические книги Ветхого и Нового Завета, мы не находим ни прямых запретов на охоту, ни каких-либо намеков на то, что охота — доброе богоугодное дело. И вообще, об охоте говорится не много. Но это не удивительно.
Библию нельзя рассматривать в отрыве от культурно-исторического фона. Древние евреи, в большинстве своем, сначала были кочевниками-скотоводами (Быт.46:31-34), затем стали земледельцами, продолжая при этом заниматься скотоводством. Охота не служила для них основным источником пищи или одежды. Не всех животных евреи могли есть. «Чистыми» для употребления в пищу Библия признает лишь жвачных млекопитающих (Лев.11:3, Вт.14:6) и далеко не всех птиц (Лев.11:13-19, Вт.14:11-18), а прикосновение к трупам «нечистых» животных запрещалось (Лев.5:2, 11:8, Вт.14:8). Поэтому объектами промысловой охоты могли стать лишь немногие животные [9]. Умерщвление диких животных чаще всего осуществлялось с целью защиты домашнего скота от хищников. Подобной «охотой», если ее можно так назвать, не раз приходилось заниматься будущему царю Давиду (1Цар.17:34-36), в бытность его пастухом. В отличие от культуры античности и средневековой Европы, в Израиле Ветхого завета охота как средство развлечения знати практически не упоминается. Упоминается, что могущественный царь Соломон (сын Давида) ел дичь («оленей, и серн, и сайгаков» — 3Цар.4:23), что указывало на непомерную роскошь, позже духовно погубившую его, но нигде не говорится о том, чтобы он охотился. Таким образом, охота носила лишь вынужденный и эпизодический характер, оставаясь уделом пастухов, старающихся в случае возникновения опасности защитить свои стада от хищников.
БИБЛЕЙСКИЕ ОХОТНИКИ
В силу указанных выше обстоятельств, известны лишь немногие библейские персонажи, занимающиеся охотой (причем, охотой промысловой) добровольно и, по-видимому, достаточно регулярно. Уделим им некоторое внимание.
Нимрод — внук Хама и правнук Ноя, живший, соответственно, в доеврейскую эпоху. «Он был сильный зверолов пред Господом, потому и говорится: сильный зверолов, как Нимрод, пред Господом. Царство его вначале составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне в земле Сеннаар» (Быт.10:9-10). В следующей главе книги Бытия (11:1-9) рассказывается о строительстве на территории его царства знаменитой Вавилонской башни. Поэтому личность Нимрода может олицетворять собой богоборческую идеею вызова Творцу, противопоставления Божьей благодати «могущества» человеческого прогресса, жажды власти и духовной подмены (ср. Отк.14:8).
Измаил — сын Авраама от рабыни Агари, зачатый Авраамом по неверию в обещание Бога дать ему сына от законной жены Сарры (Быт.16 гл.). После рождения Саррою Исаака Измаил был изгнан вместе с матерью в пустыню за насмешки над младшим братом (Быт.21:1-20). «Он вырос, и стал жить в пустыне, и сделался стрелком из лука» (21:20). Вероятно, охота стала для Измаила средством существования. В Новом Завете апостол Павел усматривал в Агари и Измаиле символ рабства и попыток угодить Богу своими силами, что противопоставляется свободе и доверию Божьему обещанию (Гал.4:22-31).
Исав — первый сын Исаака, внук Авраама и зять Измаила, «человек, искусный в звероловстве» (Быт.25:27), наиболее известен продажей своего первородства за чечевичную похлебку. «Продал первородство свое Иакову. И дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы; и он ел и пил, и встал и пошел; и пренебрег Исав первородство» (25:33-34). Этот поступок характеризует Исава как человека, для которого материальные ценности важнее духовных (Евр.12:15-17).
Итак, с точки зрения христианской этики, где основа всех добродетелей — доверительные отношения с Богом, перечисленные библейские «охотники» — персонажи скорее отрицательные, чем положительные. Они либо восстают против Бога (как Нимрод), либо уничижат «детей обетования» (как Измаил), либо пренебрегают Божьим даром (как Исав). Не случайно христианский классик Джон Буньян, в своей знаменитой аллегории «Духовная война» их именами называет вождей сил зла [2]. Однако, из этого еще не следует, что охота греховна сама по себе. Слепое подражание «святым» и полное неприятие всего, что связано с «нечестивыми» не только наивно и примитивно, но и опасно. Рассказывая о людях, Библия не очерняет их и не приукрашивает. «Праведники» не лишены недостатков (как трусоватый и не всегда честный Иаков), а «отступники» имеют в себе что-то доброе (как великодушный Исав). Нельзя считать охоту богоугодным занятием, только лишь от того, что ей занимались «святые» прошлого. Не все традиционное хорошо. Некоторые властители постбиблейских времен почитаются «святыми» не за то, что они были охотниками, а скорее всего, несмотря на то, что они охотились. И напротив, многие христианские подвижники дружили с львами и медведями и даже жалели мух [6]. Правильно понять христианский взгляд на охоту невозможно без осмысления библейских принципов взаимоотношений человека с природой и Богом. Поэтому остановимся на этих принципах.
БИБЛЕЙСКИЕ ПРИНЦИПЫ
Ошибочно думать, что христианство видит в человеке «царя природы». Человек сотворен, чтобы «возделывать и хранить» (Быт.2:15) землю, и пресловутое право человека «обладать» землею и «владычествовать» (Быт.1:28) над животными есть скорее необходимые полномочия для выполнения обязанностей «домоправителя» (Лк.12:42), но никак не санкция на разграбление. Строго говоря, ничего в полном смысле «своего» у нас нет, все дано Богом. «Мои все звери в лесу» — говорит Господь (Пс.49:10). Из этого следует, что бездумное уничтожение Божьих творений недопустимо и греховно.
Однако, Церковь не осуждает природопользование, а призывает сделать его как можно более щадящим. Так, мотивом охоты может быть пропитание, но никак не развлечение. Регламентирование природопользования присутствует и в Ветхом Завете. Несколько «природоохранных» заповедей данного через Моисея Божьего закона (Втор.20:19; Втор.22:6-7; Исх.23:10-11), по сути говорят об одном важном принципе: «Пользуйся, но не разоряй!» [7]. Например, закон защищал, в числе прочего, и популяции птиц от бездумного истребления человеком. «Если попадется тебе на дороге птичье гнездо на каком-либо дереве или на земле, с птенцами или яйцами, и мать сидит на птенцах или на яйцах, то не бери матери вместе с детьми: мать пусти, а детей возьми себе, чтобы тебе было хорошо, и чтобы продлились дни твои» (Вт.22:6-7). Иными словами, если ты вынужден уничтожать жизнь, по крайней мере, не мешай ее возобновлению. Возможно, что если бы сегодня все помнили этот библейский принцип, весеннюю охоту давно бы запретили.
Следует также заметить, что согласно библейскому учению о человеке и мироздании, между человеком и животными различий гораздо меньше, а сходства гораздо больше, чем предполагает А.П. Каледин и многие другие христианские авторы. В отличие от остальных творений, человек создан по образу Божию (Быт.1:26,27), на человека возложена ответственность за Землю (Быт.2:15), человек обладает свободой выбора, и от выбора первых людей «вся тварь совокупно стенает и мучится доныне» (Рим.8:19-23). На этом основные различия заканчиваются, теперь о сходстве. И человек, и животные имеют дыхание жизни (Быт.7:21-23) и, благодаря этому могут быть «душой живой» (Быт.1:20, 24, ср. 2:7). И человек и животные сотворены из праха, умирая отдают дух и возвращаются в прах или персть (Пс.103:29-30, см. контекст!). «Участь сынов человеческих и участь животных — участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что все — суета! Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах», — писал Екклесиаст (Еккл.3:19-20). Может быть, это покажется кощунственным, разрушающим привычные представления о христианстве, но так учит Библия. Конечно, этим учение о загробном не ограничивается. Человек еще имеет надежду на воскресение и вечную жизнь (1Фес.4:13-18), чего не сказано про животных. Однако, «тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих» (Рим.8:19), и нигде не говорится, что животные такой возможности лишены, а что-либо домысливать pro или contra мы не имеем права. В конце концов, все те преимущества, которые люди имеют перед животными, отнюдь не заработаны человеком, а даны нам как незаслуженный подарок, и гордиться здесь нечем.
Такой дар, а также свойство Бога делать незаслуженные подарки Библия называет «благодатью» и «милостью». «Милости Господней полна земля» (Пс.32:5). Эта милость проявляется в непрекращающейся заботе Творца, о творении, как мы видим в цитируемом в предисловии о. Сергия Правдолюбова к книге «Православие и охота» 103 Псалме. В этом Псалме прослеживается мысль, что как человек, так и аисты, серны, зайцы, львы и даже левиафан, сотворенный беззаботно «играть» в море (103:26) имеют одного Подателя жизни (16-30ст.), а значит, достойны того, чтобы жить независимо от человеческого желания [5]. Для представленного в 103 Псалме мире, охота чужда: Бог произращает «на пользу человека» не мясо, а «зелень» (103:14), подобно тому, как это было до грехопадения и потопа (Быт.1:29). Тем более, неуместна охота в вечности. Союз Бога со Своим народом станет также и союзом людей «с полевыми зверями и с птицами небесными и с пресмыкающимися по земле» (Ос.2:16-18) [7].
Милость Создателя проявилась и в моисеевом законе, защищавшем права не только людей, но и других живых существ. Например, предписанный, в том числе, и в Десяти заповедях субботний покой, распространялся не только на людей, но и на скот: «Шесть дней делай дела твои, а в седьмой день покойся, чтобы отдохнул вол твой и осел твой» (Исх.23:12). Согласно тому же закону каждый седьмой год земля должна была оставаться под паром, «чтобы … питались звери полевые» (Исх.23:11). Отсюда следует, что закон Божий, вопреки мнению А.П. Каледина, касается не только отношений между людьми, животные также дороги Создателю и грех против природы не менее греховен, чем грех против людей или Бога.
И наконец, вершина благодати — искупительная жертва Иисуса Христа снимает проклятие не только с людей, но и со всего остального творения. «Бог во Христе примирил с Собою мир» (2Кор.5:19), и «тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, … в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению…» (Рим.8:19-21). Христос пришел, чтобы примирить все живое, а значит, любовь Божья распространяется на все Его творения. «И да владычествует в сердцах ваших мир Божий, : будьте дружелюбны» (Кол.3:15). В свете Божьей любви этот принцип можно понимать и шире, проявляя дружелюбие ко всему живому [7].
ЗАЧЕМ?
Итак, ознакомившись с представленными в Библии охотниками, а также (что важнее) с библейским пониманием отношения людей к природе, можно уже говорить о христианском отношении к охоте. Хотя ни Библия, ни более поздние источники не запрещают умерщвление животных, важно понять, зачем охотник умерщвляет свою добычу. Один христианский служитель, отвечая на вопрос автора о грехах против природы, определил грех как отсутствие смысла. У коренных народов Севера России, Сибири и Дальнего Востока охота — едва ли не единственное средство существования. Иногда путем охоты регулируется численность диких животных, и если эти меры не имеют альтернативы в самой природе, то человек (как «управляющий» земли) имеет на это право. Большинство же современных европейских охотников-горожан, зачастую убивают животных из прихоти. Даже если умерщвленное животное съедается, остается вопрос — не проще ли купить мясо в магазине? Как правило, охотник-любитель охотится 1) ради общения с природой и (или) 2) ради острых ощущений. Разберем эти мотивы.
Общение с природой, культивируемое любителями охоты, безусловно, хорошо, назидательно и помогает лучше понять Творца «через рассматривание творений» (Рим.1:20). Но такое общение вполне осуществимо и без оружия. Абсурдно, любя природу в целом (а большинство охотников о такой любви заявляют), поступать не по любви с отдельными ее составляющими, которые к тому же столь похожи на людей. Некоторые знакомые автору охотники признавались, что ездят на охоту не столько убивать, сколько наблюдать и часто, имея ружье и видя перед собой цель, от выстрела воздерживаются. Возможно, таковым осталось сделать один шаг — оставить ружье дома, заменив фотоаппаратом или видеокамерой. Некоторые уже этот шаг сделали, став «нестреляющими» друзьями природы.
Второй мотив охоты — острые ощущения касаются больше внутреннего мира охотника, чем его отношения к природе, а потому редко обсуждается в природоохранных кругах. Но именно это важно рассмотреть, оценивая этичность охоты с христианских позиций. Убивая ради адреналина, охотник-любитель причиняет вред не только природе, но и самому себе. Совершая любой грех (неважно, будь то грех против Бога, против людей или против природы), человек грешит против самого себя. Грех разделяет человека с Создателем, а как следует из библейской истории о первом грехе (Быт.3 гл.) и первом убийстве (Быт.4:1-16), разрыв с Творцом неминуемо приводит к разрыву с природой (см. 3:17-19, 4:10-12). Греховность охоты ради страсти состоит не только в бессмысленном уничтожении Божьих творений, но и в причинении духовного ущерба внутреннему миру охотника. Бессмысленные умерщвления других живых существ (особенно таких похожих на человека, как млекопитающие и птицы!) ослабляют внутренние моральные ограничения жестокости. Так, многие киллеры начинали с животных.
Хотя дать однозначную оценку охоте («можно или нельзя») не представляется возможным, попробуем сделать некоторый вывод. Библия не называет грехом охоту как таковую, но умерщвление живых существ причиняет вред не только природе, но и человеческой психике, поэтому может быть допустимым только в исключительных случаях. К таким случаям следует прежде всего отнести традиционную охоту с целью пропитания, характерную для отдельных регионов России, которая может быть вполне оправданна и, при условии должной обоснованности, охоту с целью регуляции численности. Любительская же охота бессмысленна и уже из-за этого греховна! Охота ради развлечения, ради азарта, ради удовлетворения «мужского» самолюбия будит низменные чувства, разделяющие человека с Богом. «В вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе», — учит Писание (Фил.2:5). Поэтому прежде, чем брать в руки ружье или капкан, полезно задать себе вопрос: «Зачем?».
ЛИТЕРАТУРА
1. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета (Синодальный перевод на русский язык).
2. Буньян Дж., 1991. Духовная война. — М.: Москва.
3. Каледин А.П., 1999. Православие и охота. — М.: МГООиР.
4. Лесная энциклопедия (2 т.), 1986. — М.: Советская энциклопедия.
5. Льюис К.С., 1994. Размышления о псалмах // Альм. «Мир Библии». — М. — № 1(2).
6. Об отношении к животным, 1998. — М.: Изд-во Московской Патриархии, «Центр БЛАГО».
7. Хрибар С.Ф., 2003. Экологическое в Библии. Библия об отношениях «человек-природа». — К.: КЭКЦ.
8. Palmer M., 1992. The Protestant tradition // Christianity and Ecology, ed. Breuilly E., Palmer M. — WWF, N.Y.
9. Wagner Cl. H., Jr. Hunting and Fishing in the Bible. http://www.bridgesforpeace.com/publications/dispatch/everydaylife/Article-22.html.