Отсутствие православного сознания у современного епископата — главная проблема Церкви
Недавно нам удалось встретиться и побеседовать с одним из пустынников Святой Горы, весьма образованным и начитанным человеком. Во время этой встречи мы затронули некоторые важные вопросы современной жизни Православной Церкви, старец рассказал о жизни многих почивших пустынников, которых он знал лично. Мало кто знал о них: это были действительно те, которых весь мiр не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли[1], согласно словам апостола Павла.
Для современного человека, избалованного разнообразными изобретениями науки и техники, комфортной жизнью, монахи, а тем более пустынники — это что-то совершенно странное и непонятное. Их сегодня, скорее всего, будут считать за сумасшедших. Лишенные всех удобств жизни, проводящие дни в узких пещерах или маленьких крохотных кельях, расположенных в отвесной скале на восточном обрыве Святой Горы, словно ласточкины гнезда, — они жили в крайней нищете, но никогда почти не покидали Афон, навсегда умерев для внешнего мiра. Монашество — это не просто обет девства, а таинство жизни в Боге, это всецелая жертва Богу.
Монашество дало Церкви очень много: и церковный богослужебный устав, и святителей, патриархов Церкви.
Сегодня в нашу церковную жизнь, подчеркнул старец, активно внедряется магическое сознание, теряется подлинное духовно-мистическое восприятие Церкви как Тела Христова. Утрачивается и понимание того, кто есть епископ. Он чаще воспринимается как административная фигура, как служащий культа, который обладает властью в чисто светском понимании. Тем не менее, исходя из Богодухновенных творений священномученика Дионисия Ареопагита, преподобного Максима Исповедника, епископство — это не работа и даже не просто служение, а явление образа Христа, отражение свойств Христа этим служением и всей своей жизнью. Даже во время богослужения епископ, его вход в Храм в начале Божественной литургии — это символ и «образ и изображение первого пришествия во плоти в этот мiр Сына Божия, Христа Спасителя нашего». И далее преподобный Максим Исповедник в своей знаменитой «Мистагогии» пишет: «Своим пришествием Он (Христос) освободил и искупил естество человеков, порабощенное тлению, подвергшееся смерти через свое грехопадение и тиранически управляемое диаволом. Невинный и безгрешный, Он заплатил за людей весь долг, словно Сам был виновен, возвратив их к благодати Царствия и отдав Себя Самого в выкуп и искупление за нас»[2] А последующее вхождение архиерея в алтарь и восхождение на священнический престол означает «Вознесение Христа на небеса и возвращение на преднебесный престол»[3].
Несомненно, епископ, вся иерархия имеют важное значение для Церкви, ибо без епископа немыслимо существование самой Церкви. И об этом прекрасно было сказано еще священномучеником Игнатием Антиохийским: «Где епископ, там и Церковь». «Однако епископское служение не должно восприниматься в чисто светских понятиях, — еще раз подчеркивал старец-пустынник, — его власть — это духовная власть, имеющая своим источником Христа, истинного Бога. Епископ — это не некий директор, проявляющий свою жесткость к подчиненным, некую административную власть. Точно так же само благословение, осенение крестом при испрашивании благословения мiрянином на какое-то дело, не есть просто некое чисто внешнее действие. Благословение — это ниспослание Божественной благодати, действие Божественной энергии. Однако Божественная благодать не подается механически и автоматически. Архиерей и священник должны чувствовать и переживать на чисто внутреннем интуитивно-мистическом уровне, что подаваемое в данной ситуации благословение соответствует воле Божией».
Отсутствие у большей части иерархии аскетической строгой жизни, проведение ее в бесконечных встречах и беседах лишает епископа жизни в духе благодатного общения со Христом. Тем более, если иерарх не молится, не приобретает навык умной молитвы, то он, как и всякий клирик, превращается просто в светского служителя, обслуживающего религиозные потребности людей, не несущего пастырского служения, которое направляет человека к единению со Христом, к обожению, о чем как о цели и смысле церковной иерархии пишет священномученик Дионисий Ареопагит: «Начало обожения, из которого обоживаемые имеют возможность обоживаться, по Божественной благости даровало иерархию на спасение и обожение всех словесных и умственных существ»[4]. Иерарх, получив силу через совершение Божественных Таинств, должен «и обоживаться и передавать находящимся внизу, по достоинству каждого, от Бога полученное им священное обожение, устремлять вперед более слабых и предшествовать им и, по мере сил, предводительствовать другими»[5].
У святителя Григория Богослова мы находим прекрасное объяснение архипастырского служения в Церкви именно как восстановления образа Божия в человеке и ведение по пути обожения. Святитель Григорий сопоставляет служение епископа со служением врача. Но поскольку лечение души намного сложнее, нежели тела, то и духовное врачевство, составляющее сущность иерархического служения, сложнее служения обычного врача. «Итак, как нами было сказано, — говорит священномученик Дионисий Ареопагит, — что цель свойственной нам иерархии такова: наше, насколько это возможно, уподобление Богу и единение с Ним. Достигаем же мы этого, как учат Божественные Речения, только любовью к высочайшим заповедям и священнодействиями»[6].
Утрата понимания важности вести аскетическую жизнь приводит в конечном итоге и к постепенной утрате православного сознания, мышления в современном епископате. И поэтому не приходится удивляться тому, что современная иерархия в своих действиях и мыслях руководится не Богопреданными Речениями, как об этом говорит священномученик Дионисий, а своими собственными суждениями, выработанными в ходе богословских экуменических диалогов ложными и неверными идеологемами, представлениями, мнениями.
«Обратите внимание, — говорит пустынник, — что Церковь Христова — это Тело Христово, это не иерархия. И мы верим в Церковь Святых Отцов, а не святых иерархов. Мы молимся: “Молитвами святых Отец наших, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас”, а не “молитвами иерархов”». Святые Отцы — это вовсе не иерархи Церкви только, а обоженные, достигшие святости, теснейшего единения со Христом. Ими-то как раз и являются по преимуществу монашествующие, пустынники. Вспомните, что величайший томос 1340 года, «Святогорский томос», был написан великим отцом Церкви святителем Григорием Паламой, когда он был пустынником, живущим на Святой Горе, а не епископом. И те, кто подписали этот томос, были не просто представителями двадцати святогорских монастырей, как современные антипросопы[7] или игумены. Это были имевшие высочайший авторитет аскеты-подвижники.
«Ниспровергнутая на Соборах XIV века ересь Варлаама и Акиндина, которая, кстати, поддерживалась не кем иным как Вселенским патриархом Иоанном Калекой, теперь получает свое распространение именно в рационализме, рационалистическом и магическом подходе к иерархическому служению. Этот подход к богословию, к церковному служению и метод богословствования являются разрушительными для Церкви. Всё церковнослужение превращается в некую механическую работу, которая, как правило, не соответствует воле Божией». Святитель Григорий Богослов замечает, что иерарху следует «посредством своей добродетели привлекать народ к порядку, и не силою обуздывать, но доводить до порядка убеждением»[8]. То есть всякая деятельность, совершаемая вне Божественной воли, оказывается, не приносит столь важного и искомого просвещения и освящения от Бога.
В наше время возникла и стала активно распространяться тенденция подчинения монашества, монастырей епископу. Это тоже следствие обмiрщенного подхода к церковной жизни. По мысли священномученика Дионисия Ареопагита, монашество — это высший духовный чин в Церкви: «Из совершаемых же чинов высочайшим является священный разряд монахов, достигающий всякой ведь очищенной чистоты». Внесение в управление монастырями и монашествующего жесткого административного начала — это сильнейшее оружие для уничтожения монашества. Но без монашества, подчеркнул пустынник, Церковь перестает быть Церковью, она теряет свою благодатную соль. Первые тенденции к подчинению монашества власти епископа наблюдаются уже при святителе Фотии. Епископат боялся монашествующих, которые, как авангард Церкви, вставали на ее защиту, опровергая патриархов-еретиков, защищая Церковь. «Прекрасным примером для Церкви, — подчеркивает пустынник, — в защите православия при святителе Никифоре останется преподобный Феодор Студит». Бесстрашная защита веры от ереси, нововведений — это проявление огромной любви к Богу и Его святой Церкви.
Мы сразу же вспомнили о том, что святитель Григорий Палама в своих Богодухновенных творениях подчеркивал, что Церковь — это «новое творение», «общение (общество) обожения». Из этих определений, а также учения величайших отцов древней Церкви вытекает, что Церкви принадлежит не тот, кто просто крещен, имеет иерархическое достоинство, степень, но кто причастен Божественной благодати. А эта причастность достигается большими трудами, лишениями. Вот почему весь строй Православной Церкви аскетичен, ибо в нем отражается и выражается Богоначертанный путь к обожению.
А. П.
Православный апологет
2011
[1] Евр. 11, 38. ↩
[2] Мистагогия, VIII. ↩
[3] Там же. ↩
[4] О церковной иерархии, гл.1, 4. ↩
[5] О церковной иерархии, гл.1, 2. ↩
[6] О церковной иерархии, гл. 2, 1. ↩
[7] Антипросопы – представители двадцати монастырей Афона, которые входят в Священный Кинот – соборный орган управления Святой Горы. – Прим. ред. ↩
[8] Слово 3. Оправдание о его бегстве в Понт. ↩