В августе 2018 года российские ученые провели в Тверской области «круглый стол» где были озвучены факты разоблачающие один из главных мифов Катынской трагедии. Он касается мемориального комплекса «Медное», который поляки считают «местом массовой расправы НКВД над 6311 польскими офицерами». Как сообщают СМИ, при раскопках, проводившихся в 90-х годах прошлого века, никаких массовых захоронений которые можно было идентифицировать как польские, не было обнаружено. При исследованиях 1991 года по большим бедренным костям было подсчитано извлечение останков 243 человек, плюс 12 черепов с пулевыми отверстиями. В исследованиях 1996 года российская сторона вообще участия не принимала. Все делали поляки, и результаты их работы для широкой российской публики недоступны. Тем не менее, количество именных табличек (6311) на польской части мемориала совершенно не соответствует количеству эксгумированных останков, что, очевидно, недопустимо в вопросах увековечения памяти погибших.
«Почему как-то «оптом» все останки признаны польскими? Потому что в захоронениях обнаруживали остатки красителя польской военной формы синего цвета. Тогда почему установили более шести тысяч именных табличек, тогда как по личным жетонам идентифицированы всего 16 человек? Ответ прост до наивности. Поименно увековечивание якобы там погребенных польских военнопленных осуществлялось по пересыльным спискам из Осташковского спецлагеря в город Калинин. Далее в дело вступила фантазия и политика. Всех посчитали расстрелянными и захороненными под Медным. И это притом, что никаких документов, приговоров, приказов и отчетов о массовых расстрелах так и не было найдено. Но мемориал все равно отгрохали, и польские делегации ежегодно приезжают туда скорбеть», — рассказывает издание «Тверская неделя».
Против версии расстрела поляков НКВД выступают и местные краеведы. По их словам, исторические данные времен начала Великой Отечественной войны (время оккупации Тверской области) могут поставить жирный крест на основаниях создания мемориала «Медное». В тех местах шли ожесточенные бои с фашистами, прорывавшимися к Торжку. Гибло много бойцов Красной Армии, которых предположительно хоронили на территории дач НКВД. Плюс в окрестностях располагался военно-полевой госпиталь, где от ран также умирало немало бойцов. Подтверждают эти данные и ученые-историки.
«История с медновским захоронением началась, когда я еще не работал в музее. Я по специализации этнограф и археолог, и хотел бы осветить эту часть. Наш университет в 1996–1997 годах проводил в селе Медное и в деревне Ямок этнографическую экспедицию. Задачи были расширены. В частности, впервые собирали информацию о Великой Отечественной войне. В числе стандартных задач этнографической экспедиции – сбор сведений о «местах святых» либо «гиблых», то есть захоронениях. Первое, что показали исследования, захоронения советских солдат в народе гиблыми местами не считаются, воспринимаются населением спокойно, в отличие от захоронений врагов, которые считаются местами негативными. И эта память сохраняется столетиями. «Татарские курганы», «польские могилы» 1609 года – эти места до сих пор пользуются дурной славой. Так вот, в середине 90-х мы не встретили у информантов никаких упоминаний об относительно недавних польских захоронениях, ни о каких расстрелах.
Что касается информации о дачах НКВД, массовых захоронениях, черных машинах и экскаваторах, то она начинает прослеживаться где-то с 1999 года. То есть если этнографическая экспедиция на ранних этапах не обнаруживает ту или иную информацию, которая транслирована на широкие слои населения, но эта информация появляется позже, то речь может идти о вбросе. Также об этом свидетельствует расплывчатое упоминание источников: сам не видел, но тот-то рассказывал со слов еще кого-то, которому рассказывал какой-нибудь дед.
Точно установлено, что в народной памяти зафиксировано такое событие времен войны, как Марьинский прорыв. Когда немецкие войска выдвинули большие силы, чтобы взять Торжок. Ожесточенные бои развернулись в окрестностях деревни Ямок. В них погибло порядка двух тысяч красноармейцев. Местные жители рассказывали, что их привлекали к сбору тел погибших. Местами сбора тел были деревня Ямок и дачи НКВД, которые к тому моменту были снесены, и ориентирами служили фундаменты домов. Кстати, я видел фотоматериалы поисковых работ 1991 года, на которых в местах раскопов видны следы кирпичной кладки.
Кроме того, как профессиональных археолог, участвовавший в Вахтах памяти, могу констатировать, что описываемая картина поисковых работ 1991 года – описание грунтов, информация о сохранности тел и предметов, в том числе газет, противоречит всякой логике. Место раскопок, где теперь стоит мемориал, находится на высоком берегу Тверцы в сосновом бору на сухой песчаной почве. В таких условиях в 99% случаев на телах сохраняются волосы и даже ногти. Но в отчете указано, что работы проводились практически в болоте, останки были в ужасном состоянии, но при этом сохранились документы и газеты. Так не бывает. Очевидные несоответствия наталкивают на мысль, что выводам эксгумации доверять нельзя.
Более того, раскопы по своей структуре и количеству найденных останков больше напоминают дивизионные пункты погребения, а не расстрельные ямы», — рассказал заведующий научно-исследовательским отделом Всероссийского историко-этнографического музея (Торжок) Валерий Цыков.
Еще более резко высказался доктор исторических наук, профессор Алексей Плотников.
«В образном варианте сегодня существуют три «катыни». Первая – это смоленская «катынь». Вторая – старобельская под Харьковом. И третья – медновская под Тверью. Хочу поприветствовать тверитян и выразить им огромную благодарность за то мужество, с которым они в последние годы борются с медновским историческим мифом. Думаю, благодаря их усилиям мы в ближайшее время сумеем достичь ощутимых результатов на этом направлении. Официальные власти не находят в себе сил и мужества начать называть вещи своими именами и загоняют себя в «катынский» тупик. Тем более активно нам с вами нужно вырабатывать активную общественную позицию по этому вопросу. Нужно больше и чаще открыто говорить, что «Катынь» – миф. Главное, общественность в массе своей если это не осознает, то чувствует. Ну, сколько можно бесконечно каяться и извиняться? Тем более, когда нам подсовывают очевидные фальшивки, которые опровергаются железобетонными доказательствами. Например, история с находкой во Владимире-Волынском (Западная Украина) двух жетонов польских полицейских – Кулиговского и Маловейского, тогда как таблички с их именами установлены на польской части медновского мемориала. Правозащитник Гурьянов в ответ на этот факт конструирует целую историю о том, как эти жетоны могли попасть на Волынь. В итоге все равно приходит к выводу – расстреляли НКВДшники. С такими людьми невозможно вести диалог. Они недоговороспособны и при крушении одного мифа будут создавать новые. Оттого возрастает, как я уже сказал, роль общественного мнения», — заявил профессор.
Добавить к словам местных любителей истории и ученых можно разве только то, что они редкие молодцы, отказавшиеся прогибаться под «уважаемых партнеров» и продолжающие добиваться правды. Придание этой информации широкой огласки могло бы научить некоторых деятелей отделять реальные трагедии от истерики и фантазии либералов конца 80-х — начала 90- годов прошлого века. То есть от всей нашей «правозащитнитной» и «творческой» шелухи, которая делает себе имя и состояние на вражеской пропаганде и нашем самонегативизме.
По материалам РИА Катюша
25 августа 2018
